Вместо борьбы с бедностью МВФ и Всемирный банк стремятся лишь к обогащению стран-кредиторов. Может ли Биткоин обеспечить лучшую глобальную экономическую систему для развивающегося мира?

Перевод статьи директора стратегического развития Фонда по правам человека Алекса Глэдстайна подготовлен Тони⚡️.

Поддержать проект.

Материал также доступен в формате epub.

I. Креветочные поля #

“Все пропало”

– Коляни Мондал

Пятьдесят два года назад циклон Бхола унес жизни около 1 миллиона человек в прибрежных районах Бангладеш. По сей день он является самым смертоносным тропическим циклоном в истории. Местные и международные власти хорошо знали о катастрофических рисках таких стихийных бедствий: в 1960-х годах региональные власти построили массивные дамбы, чтобы защитить береговую линию и открыть больше территорий для сельского хозяйства. Но в 1980-х годах после убийства лидера в борьбе за независимость шейха Муджибура Рахмана иностранное влияние подтолкнуло новый автократический режим Бангладеш к изменению курса. Забота о человеческой жизни отошла на второй план, а защита населения от ураганов была ослаблена. Все это было сделано ради увеличения экспорта с целью погашения долга.

Вместо того чтобы укреплять местные мангровые леса, которые естественным образом защищали треть населения, проживавшего вблизи побережья, и вместо того чтобы инвестировать в выращивание продуктов питания для пропитания быстро растущей нации, правительство взяло кредиты у Всемирного банка и Международного валютного фонда, чтобы расширить разведение креветок. Процесс аквакультуры, контролируемый сетью связанных с режимом богатых элит, подразумевал вынуждение фермеров к получению кредитов для “модернизации” их производства путем бурения отверстий в дамбах, защищавших их землю от океана, и заполнения их некогда плодородных полей соленой водой. Затем они должны были работать в поте лица, вручную вылавливая молодых креветок из океана, перетаскивая их в свои застойные пруды и продавая зрелых креветок местным креветочным баронам.

Благодаря финансированию Всемирного банка и МВФ бесчисленные фермы и окружающие их водно-болотные угодья и мангровые леса были превращены в креветочные пруды, известные как “гхеры”. Дельта реки Ганг в этом районе – невероятно плодородное место, где находится Сундарбан, самый большой мангровый лес на Земле. Но в результате коммерческого разведения креветок, занявшего ведущую роль в  экономической деятельности региона, 45% мангровых лесов было вырублено, в результате чего миллионы людей лишились защиты от 10-метровых волн, обрушивающихся на побережье во время крупных циклонов. Пахотные земли и речная жизнь медленно уничтожались из-за повышенной солености, просачивающейся с моря. Целые леса исчезли, так как разведение креветок уничтожило большую часть растительности, “превратив некогда плодородную землю в водяную пустыню”, пишет Coastal Development Partnership.

Ферма в провинции Кхуна, затопленная для создания креветочных полей

Креветочные бароны, однако, нажили на этом состояние, а креветки (известные как “белое золото стали вторым по величине экспортом страны. По состоянию на 2014 год более 1.2 миллиона бангладешцев работали в креветочной промышленности, а 4.8 миллиона человек – примерно половина бедного населения прибрежных районов – косвенно от нее зависели. Сборщики креветок, занимающиеся самой тяжелой работой, составляют 50% рабочей силы, но получают только 6% прибыли. Тридцать процентов из них – дети, которые работают по девять часов в день в соленой воде меньше чем за доллар в день. Многие дети бросают ради этой работы школу и остаются неграмотными. Протесты против расширения креветочного хозяйства случались, но их жестоко подавляли. В одном из задокументированных случаев креветочные бароны и их головорезы использовали взрывчатку для подавления марша, а женщина по имени Куранамойе Сардар была обезглавлена.

В 2007 году был проведен анализ 102 бангладешских креветочных ферм, в результате которого выяснилось, что при себестоимости производства в $1,084 на гектар, чистый доход составил $689. Прибыль, полученная страной в результате экспорта, была получена за счет разрушения окружающей среды и эксплуатации работников креветочных ферм, чья заработная плата была занижена.

В отчете Фонда экологической справедливости фермер по имени Коляни Мондал рассказала, что “раньше она выращивала рис, держала скот и птицу”, но после появления креветочных ферм “ее скот и козы заболели диареей, и погибли вместе с ее курами и утками”.

Теперь ее поля затоплены соленой водой, а оставшиеся угодья едва приносит какие-то плоды. Несколько лет назад ее семья могла собрать “18-19 центнеров риса с гектара”, а теперь – только один. Она помнит, что выращивание креветок в ее районе началось в 80-х, когда жителям деревни обещали высокие доходы, а также изобилие еды и урожая, но теперь “все пропало”. Креветочные фермеры, которые используют ее землю, обещали платить ей 140 долларов в год, но она говорит, что в лучшем случае она время от времени получает “случайные платежи в размере 8 долларов”. В прошлом, говорит она, “семья получала большую часть необходимого с земли, но теперь им остается только идти на рынок и покупать еду”.

В Бангладеш миллиарды долларов кредитов Всемирного банка и МВФ на “структурную перестройку”, которые заставляют стран-заемщиц перестраивать свою экономику на экспорт в ущерб потреблению, увеличили национальную прибыль от креветок с $2.9 миллионов в 1973 году до $90 млн в 1986 и $590 миллионов в 2012. Как и в большинстве случаев с развивающимися странами, доходы использовались для обслуживания внешнего долга, развития военных активов и наполнения карманов правительственных чиновников. Креветочные крепостные при этом обнищали – стали менее свободными, более зависимыми и менее способными прокормить себя. Более того, исследования показывают, что “в деревнях, защищенных от штормового нагона мангровыми лесами, погибает значительно меньше людей”, чем в деревнях, где защитные сооружения были разобраны или повреждены.

Под давлением общественности в 2013 году Всемирный банк предоставил Бангладеш кредит в размере $400 миллионов, чтобы попытаться обратить экологический ущерб вспять. Другими словами, Всемирному банку будет выплачена наценка в виде процентов за попытку исправить проблему, которую он сам и создал. Между тем, Всемирный банк предоставил миллиардные займы целому ряду стран от Эквадора до Марокко и Индии для замены традиционного сельского хозяйства на производство креветок.

Всемирный банк утверждает, что Бангладеш – это “замечательный пример развития и снижения бедности”. На бумаге победа объявлена. Такие страны, как Бангладеш, как правило, демонстрируют экономический рост с течением времени, поскольку их экспорт растет, чтобы покрыть импорт. Но доходы от экспорта идут в основном правящей элите и международным кредиторам. После 10 структурных корректировок долговая нагрузка Бангладеш выросла в геометрической прогрессии: со $145 миллионов в 1972 году до рекордно высокого уровня в $95.9 миллиарда в 2022. В настоящее время страна переживает очередной кризис платежного баланса и только в ноябре согласилась взять 11-й кредит у МВФ, на этот раз в размере $4.5 миллиарда, в обмен на дополнительные корректировки. Банк и Фонд утверждают, что хотят помочь бедным странам, но очевидным результатом более чем 50-летней политики этих организаций стало то, что такие страны, как Бангладеш, оказались в большей зависимости и долгах, чем когда-либо прежде.

В 90-х годах, после долгового кризиса в странах третьего мира, Банк и Фонд стали объектом пристального внимания мировой общественности: критические исследования, уличные протесты и широко распространенное двухпартийное мнение (даже в залах Конгресса США), в соответствии с которым эти институты являются если не разрушительными, то как минимум расточительными. Но эти настроения и внимание к ним в значительной степени угасли. Сегодня Банк и Фонд стараются не привлекать к себе внимания прессы. Когда о них все же заходит речь, их обычно списывают как все менее актуальные, соглашаются с тем, что они проблематичные, но необходимые, или даже приветствуют как полезные.

Реальность такова, что эти организации привели к обнищанию и подвергли опасности миллионы людей, обогатили диктаторов и клептократов, отбросили права человека, чтобы создать многотриллионный поток продовольствия, природных ресурсов и дешевой рабочей силы из бедных стран в богатые. Их действия в таких странах, как Бангладеш, не является ошибкой или исключением; это их излюбленный способ ведения бизнеса.

II. Закулисье Всемирного банка и МВФ #

“Давайте не забывать, что главная цель помощи заключается не в том, чтобы помочь другим странам, а в том, чтобы помочь себе”.

– Ричард Никсон

МВФ является международным кредитором последней инстанции, а Всемирный банк – крупнейшим в мире банком развития. Их деятельность осуществляется от имени основных кредиторов, которыми исторически являются США, Великобритания, Франция, Германия и Япония.

Офисы МВФ и Всемирного банка в Вашингтоне, округ Колумбия

Эти родственные организации, физически объединенные в штаб-квартире в Вашингтоне, округ Колумбия, были созданы на Бреттон-Вудской конференции в Нью-Гэмпшире в 1944 году как два столпа нового мирового валютного порядка под руководством США. Традиционно Всемирный банк возглавляет американец, а МВФ – европеец.

Их первоначальной целью была помощь в восстановлении разрушенных войной Европы и Японии. Банк должен был сосредоточиться на выдаче конкретных кредитов на проекты развития, а Фонд – на решении проблем платежного баланса путем “бэйлаута”, также именуемого “спасением”, чтобы сохранить торговый поток, даже если страны не могли позволить себе больше импорта.

Государства обязаны вступить в МВФ, чтобы получить доступ к “привилегиям” Всемирного банка. Сегодня в МВФ входят 190 государств, каждое из которых при вступлении внесло в фонд смесь своей валюты и “более твердой валюты” (обычно долларов, евро или золота), создав тем самым резервный фонд.

Когда члены Фонда сталкиваются с хроническими проблемами платежного баланса и не могут выплачивать кредиты, Фонд предлагает им кредиты из пула в разной кратности от первоначально внесенной суммы на все менее выгодных условиях.

Технически Фонд является наднациональным центральным банком, поскольку с 1969 года он чеканит свою собственную валюту – специальные права заимствования (СДР), стоимость которых определяется на основе корзины ведущих мировых валют. Сегодня СДР обеспечены на 45% долларами, на 29% евро, на 12% юанями, на 7% иенами и на 7% фунтами стерлингов. Общий кредитный потенциал МВФ сегодня составляет триллион долларов.

В период с 1960 по 2008 год Фонд в основном фокусировался на оказании помощи развивающимся странам, предоставляя им краткосрочные кредиты под высокие проценты. Поскольку валюты, выпущенные развивающимися странами, не являются свободно конвертируемыми, их обычно нельзя обменять на товары или услуги за рубежом. Вместо этого развивающиеся страны должны зарабатывать твердую валюту за счет экспорта. В отличие от США, которые могут просто выпустить мировую резервную валюту, у таких стран, как Шри-Ланка и Мозамбик, часто заканчиваются деньги. В этот момент большинство правительств, особенно авторитарных, предпочитают быстрое решение проблемы – взять кредит под залог будущего своей страны у Фонда.

Что касается Банка, то его задача заключается в предоставлении кредитов развивающимся странам для “сокращения бедности, повышения общего благосостояния и содействия устойчивому развитию”. Сам Банк разделен на пять составляющих, начиная от Международного банка реконструкции и развития (МБРР), который специализируется на более традиционных “твердых” кредитах для крупных развивающихся стран (например Бразилии или Индии), до Международной ассоциации развития (МАР), которая специализируется на “мягких” беспроцентных кредитах с длительными льготными периодами для беднейших стран. МБРР зарабатывает деньги отчасти благодаря эффекту Кантильона, занимая на выгодных условиях у своих кредиторов и частных участников рынка, которые имеют лучший доступ к дешевому капиталу, а затем предоставляя эти средства на менее выгодных условиях бедным странам, лишенным такого доступа.

Кредиты Всемирного банка традиционно являются проектными или отраслевыми и направлены на облегчение экспорта сырьевых товаров (например, финансирование дорог, туннелей, плотин и портов, необходимых для добычи минералов и доставки их на международные рынки) и на преобразование традиционного потребительского сельского хозяйства в промышленное сельское хозяйство или аквакультуру, чтобы страны могли экспортировать больше продовольствия и товаров на Запад.

Право голоса стран-членов Банка и Фонда не зависит от численности населения. Напротив, семь десятилетий назад влияние было распределено таким образом, что США, Европа и Япония получили преимущество перед остальным миром. Это доминирование лишь незначительно ослабло в последние годы.

Сегодня США по-прежнему владеют самой большой долей голосов – 15.6% в Банке и 16.5% в Фонде, чего достаточно для единоличного наложения вето на любое важное решение – для принятия решения требуется 85% голосов в любой из организаций. Японии принадлежит 7.35% голосов в Банке и 6.14% в Фонде; Германии – 4.21% и 5.31%; Франции и Великобритании - по 3.87% и 4.03%; Италии – 2.49% и 3.02%.

Для сравнения, Индия с ее 1.4 миллиардами человек имеет только 3.04% голосов в Банке и всего 2.63% в Фонде – меньше, чем ее бывший колониальный хозяин, несмотря на то, что ее население в 20 раз превышает население Британии. Китай с населением в 1.4 миллиарда человек обладает 5.7% голосов в Банке и 6.08% в Фонде, примерно такую же долю, как Нидерланды, Канада и Австралия. Бразилия и Нигерия – крупнейшие страны Латинской Америки и Африки – имеют примерно столько же, сколько Италия, бывшая имперская держава, находящаяся в полном упадке.

Крошечная Швейцария с населением всего 8.6 миллиона человек имеет 1.47% голосов во Всемирном банке и 1.17% голосов в МВФ – примерно столько же, сколько Пакистан, Индонезия, Бангладеш и Эфиопия вместе взятые, несмотря на то, что население первой в 90 раз меньшее.

Численность населения и право голоса в МВФ (Источник)

Предполагается, что эти доли голосов приблизительно отражают долю каждой страны в мировой экономике, но их структура имперской эпохи накладывает отпечаток на то, как принимаются решения. Деколонизация была проведена 65 лет назад, но промышленные державы во главе с США продолжают в определенной мере контролировать мировую торговлю и кредитование, в то время как беднейшие страны фактически не имеют права голоса.

Большая пятерка (США, Япония, Германия, Великобритания и Франция) доминирует в исполнительном совете МВФ, хотя они составляют относительно небольшой процент мирового населения. Большая десятка плюс Ирландия, Австралия и Корея составляют более 50% голосов, что означает, что при небольшом давлении на своих союзников США могут принимать решения даже по конкретным кредитным решениям, которые требуют согласия большинства.

В дополнение к триллионному кредитному потенциалу МВФ, группа Всемирного банка имеет более $350 миллиардов непогашенных кредитов в более чем 150 странах. Объем этих кредитов резко возрос за последние два года, поскольку родственные организации ссудили сотни миллиардов долларов правительствам, которые заблокировали свои экономики в ответ на пандемию COVID-19.

В последние несколько месяцев Банк и Фонд начали организовывать сделки на миллиарды долларов для “спасения” правительств, над которыми нависла угроза, вызванная агрессивным повышением процентных ставок Федеральной резервной системой США. Эти клиенты часто нарушают права человека, берут кредиты, не спрашивая разрешения своих граждан, на которых впоследствии и ляжет ответственность за выплату долга и процентов по кредитам. Например, МВФ в настоящее время помогает египетскому диктатору Абдулу-Фаттаху Ас-Сиси, ответственному за крупнейшую со времен площади Тяньаньмэнь расправу над демонстрантами, через выделение ему $3 миллиардов. Тем временем Всемирный банк в течение прошлого года выдал кредит в размере $300 миллионов эфиопскому правительству, вершившему геноцид в Тыграе.

Совокупный эффект политики Банка и Фонда значительно превышает бумажную сумму их кредитов, поскольку их кредитование определяет двустороннюю помощь. По оценкам, “каждый доллар, предоставленный МВФ странам третьего мира, позволяет получить еще от четырех до семи долларов новых кредитов и рефинансирования от коммерческих банков и правительств богатых стран”. Более того, если Банк и Фонд отказываются кредитовать ту или иную страну, весь остальной мир обычно следует их примеру.

Трудно переоценить влияние Банка и Фонда на развивающиеся страны, особенно в первые десятилетия после Второй мировой войны. К 1990 году и окончанию холодной войны МВФ предоставил кредиты 41 стране Африки, 28 странам Латинской Америки, 20 странам Азии, восьми странам Ближнего Востока и пяти странам Европы, затронув 3 миллиарда человек, или две трети населения мира. Всемирный банк предоставил кредиты более чем 160 странам. Они остаются самыми важными международными финансовыми институтами на планете.

III. Структурная перестройка #

“Корректирование – неизменно новая и бесконечная задача”.

– Отмар Эммингер, бывший директор МВФ и создатель СДР

Сегодня финансовые заголовки пестрят историями о визитах МВФ в такие страны, как Шри-Ланка и Гана. В результате Фонд предоставляет миллиарды долларов странам, переживающим кризис, в обмен на так называемую структурную перестройку.

В рамках кредита на структурную перестройку заемщики не только должны выплатить основную сумму долга плюс проценты; они также должны согласиться изменить свою экономику в соответствии с требованиями Банка и Фонда. Эти требования почти всегда обязуют клиентов максимизировать экспорт за счет внутреннего потребления.

В ходе подготовки данного эссе я многое почерпнул из работы известной ученой в области развития Шерил Пайер, которая написала знаковые книги и статьи о влиянии Банка и Фонда в 1970-х, 1980-х и 1990-х годах. Я могу не соглашаться с “решениями” Пайер, которые, как и у большинства критиков Банка и Фонда, имеют тенденцию быть социалистическими. Тем не менее, многие ее наблюдения в области глобальной экономики справедливы вне зависимости от идеологии.

“Явная и ключевая цель программ МВФ – препятствовать местному потреблению ради высвобождения ресурсов для экспорта”, – пишет она.

Этот факт сложно переоценить.

Официальная версия гласит, что Банк и Фонд были созданы для “стимулирования устойчивого экономического роста, повышения уровня жизни и сокращения бедности”. Но дороги и плотины, которые строит Банк, предназначены не для того, чтобы помочь местному населению улучшить качество транспорта и электроснабжения, а для того, чтобы облегчить извлечение богатства транснациональными корпорациями. При этом помощь, которую предоставляет МВФ, направлена не на то, чтобы “спасти” страну от банкротства, которое во многих случаях было бы для нее самым лучшим решением, а на то, чтобы позволить ей выплатить свой долг, взяв еще больший долг, гарантируя тем самым, что первоначальный кредит не превратился в дыру на балансе западного банка.

В своих книгах о Банке и Фонде Пайер описывает, как эти организации утверждают, что их условия предоставления кредитов позволяют странам-заемщикам “достичь более здорового торгового и платежного баланса”. Но истинная цель, по ее словам, заключается в том, чтобы “подкупить правительства и не дать им провести экономические изменения, которые сделали бы их более независимыми и самодостаточными”. Когда страны начинают выплачивать кредиты, полученные на структурную перестройку, обслуживание долга ставится на первое место, а внутренние расходы приходится “корректировать” в сторону уменьшения.

Кредиты МВФ часто выделялись через механизм под названием “резервное соглашение” (stand-by agreement) – кредитную линию, по которой средства выделялись только по мере того, как правительство-заемщик заявляло о достижении определенных целей. От Джакарты до Лагоса и Буэнос-Айреса сотрудники МВФ прилетали (всегда первым или бизнес-классом) на встречи с недемократическими правителями и предлагали им миллионы или даже миллиарды долларов в обмен на следование их экономическому плану.

Типичные требования МВФ включают:

1. Девальвацию валюты
2. Отмену или снижение валютного и импортного контроля
3. Сокращение внутреннего банковского кредита
4. Повышение процентных ставок
5. Увеличение налогов
6. Прекращение потребительских субсидий на продукты питания и энергию
7. Предельные уровни заработной платы
8. Ограничение государственных расходов, особенно на здравоохранение и образование
9. Благоприятные правовые условия и стимулы для транснациональных корпораций
10. Распродажу государственных предприятий и прав на природные ресурсы по бросовым ценам.

У Всемирного банка также была своя программа действий. Пайер приводит примеры:

1. Открытие ранее отдаленных регионов благодаря инвестициям в транспорт и телекоммуникации
2. Помощь транснациональным корпорациям в горнодобывающем секторе
3. Продвижение производства для экспорта
4. Оказание давления на заемщиков с целью улучшения юридических льгот по налоговым обязательствам иностранных инвестиций
5. Противодействие законам о минимальной заработной плате и деятельности профсоюзов
6. Прекращение защиты местных предприятий
7. Финансирование проектов, которые отбирают землю, воду и леса у бедных и передают их транснациональным корпорациям
8. Сокращение производства промышленной продукции и продуктов питания за счет экспорта природных ресурсов и сырья.

Правительства стран третьего мира исторически были вынуждены соглашаться на сочетание этих политик – иногда их называют “Вашингтонским консенсусом” – для того, чтобы обеспечить постоянное выделение кредитов со стороны Банка и Фонда.

Бывшие колониальные державы, как правило, концентрируют свое кредитование “развития” на бывших колониях или зонах влияния: Франция – в Западной Африке, Япония – в Индонезии, Великобритания – в Восточной Африке и Южной Азии, а США – в Латинской Америке. Ярким примером является зона французских африканских колоний (colonies françaises d’Afrique / CFA), где 180 миллионов человек в 15 африканских странах до сих пор вынуждены пользоваться французской колониальной валютой. По предложению МВФ в 1994 году Франция девальвировала франк КФА на 50%, уничтожив сбережения и покупательную способность десятков миллионов человек, проживающих в разных странах – от Сенегала до Берега Слоновой Кости и Габона – лишь для того, чтобы сделать экспорт сырьевых товаров более конкурентоспособным.

Результаты политики Банка и Фонда в отношении стран третьего мира были удивительно похожи на то, что происходило при традиционном империализме: дефляция заработной платы, потеря автономии и зависимость от сельского хозяйства. Разница заключается в том, что в новой системе вместо мечей и мушкетов оружием стал долг.

За последние 30 лет структурная перестройка ужесточилась. Это проявляется в среднем количестве условий для получения кредитов, выданных Банком и Фондом. До 1980 года Банк, как правило, не предоставлял займы на структурную перестройку – большинство кредитов были проектными или отраслевыми. Но с тех пор подавляющей частью политики Банка стали кредиты, обеспеченные залогом и выдвигающие ряд экономических условий, но прим этом позволяли “тратить средства по собственному усмотрению”. Для МВФ такие кредиты являются источником жизненной силы.

Например, когда во время азиатского финансового кризиса 1997 года МВФ предоставил Южной Корее и Индонезии пакеты помощи в размере 57 и 43 миллиардов долларов соответственно, он выдвинул жесткие условия. По словам политолога Марка Копельвича, заемщики должны были подписать соглашения, которые “больше напоминали новогодние елки, чем контракты; с 50-80 всеобъемлющими подробными условиями – от дерегулирования чесночных монополий до налогов на корм для скота и введения новых экологических законов”.

Анализ 2014 года показал, что в предшествующие два года МВФ выдвигал в среднем 20 условий для каждого выдаваемого кредита, что указывает на исторический рост. Такие страны, как Ямайка, Греция и Кипр, в последние годы брали кредиты, выполняя в среднем 35 условий каждая. Стоит отметить, что условия Банка и Фонда никогда не включали защиту свободы слова или прав человека, ограничения военных расходов или полицейского насилия.

Дополнением политики Банка и Фонда стал так называемый “двойной кредит”: деньги даются взаймы на строительство, например, гидроэлектростанции, но большая часть, если не все деньги, достаются западным компаниям. Таким образом, на налогоплательщиков из стран третьего мира ложится основная сумма долга и проценты, а Северу возвращается двойная прибыль.

Контекст двойного кредита заключается в том, что доминирующие государства предоставляют кредиты через Банк и Фонд бывшим колониям, где местные правители часто тратят новые денежные средства непосредственно на транснациональные компании, которые получают прибыль от консультационных, строительных или импортных услуг. Последовавшая за этим вынужденная девальвация валюты, контроль заработной платы и ужесточение банковских кредитов, навязанные структурной перестройкой Банка и Фонда, ставят в невыгодное положение местных предпринимателей, которые застряли в разрушающейся и изолированной фиатной системе и приносят выгоду транснациональным корпорациям, нативными валютами которых являются доллар, евро или иена.

Другим ключевым источником для написания этой статьи стала великолепная книга историка Грэма Хэнкока “Повелители бедности”, повествующая о первых пяти десятилетиях политики Банка и Фонда и иностранной помощи в целом.

“Всемирный банк первым признал, что около семи из десяти получаемых им долларов фактически тратятся на товары и услуги богатых промышленно развитых стран”, – пишет Хэнкок.

В 80-х годах, когда финансирование Банка стремительно расширялось по всему миру, автор отметил, что “на каждый доллар налогов США 82 цента немедленно возвращаются американскому бизнесу в виде заказов на поставку”. Эта динамика применима не только к кредитам, но и к помощи. Например, когда США или Германия посылают спасательный самолет в страну, переживающую кризис, расходы на транспорт, продовольствие, медикаменты и зарплату персонала прибавляются к так называемому ОПР, что расшифровывается как “официальная помощь развитию”. В бухгалтерских книгах это выглядит как помощь и содействие. Но большая часть этих денег возвращается западным компаниям, а не инвестируется на местах.

Размышляя о долговом кризисе 80-х годов в странах третьего мира, Хэнкок отметил, что “70 центов с каждого доллара американской помощи фактически никогда не покидали пределы США”. Великобритания, в свою очередь, потратила колоссальные 80% выданной в тот период помощи непосредственно на британские товары и услуги.

“В один год британские налогоплательщики предоставили многосторонним учреждениям помощи 495 миллионов фунтов стерлингов; однако в том же году британские фирмы получили контракты на 616 миллионов”. Хэнкок пишет, что многосторонние учреждения могут “рассчитывать на приобретение британских товаров и услуг на сумму, эквивалентную 120% от общего многостороннего вклада Великобритании”.

Становится ясно, что “помощь и содействие”, о которых мы склонны думать как о благотворительности, на самом деле таковыми не являются.

И, как отмечает Хэнкок, бюджеты иностранной помощи всегда растут, независимо от полученных результатов. Так же как прогресс является свидетельством того, что помощь работает, “отсутствие прогресса свидетельствует о том, что доза была недостаточной и должна быть увеличена”.

Некоторые сторонники развития, пишет Хэнкок, “утверждают, что было бы нецелесообразно отказывать в помощи ‘активным’ (тем, кто продвигается вперед); другие – что было бы жестоко отказывать в ней ‘нуждающимся’ (тем, кто стагнирует). Таким образом, помощь подобна шампанскому: при успехе вы ее заслуживаете, при неудаче – нуждаетесь в ней”.

IV. Долговая ловушка #

“Концепция Третьего мира или Юга и политика официальной помощи неразделимы. Это две стороны одной медали. Третий мир – это порождение иностранной помощи: без иностранной помощи третьего мира не существует.”

– Петер Тамаш Бауэр

Согласно заявлению Всемирного банка, его цель – “помочь повысить уровень жизни в развивающихся странах путем направления финансовых ресурсов из развитых стран в развивающийся мир”. Но что если реальность противоположна этому заявлению?

Начиная с 60-х годов наблюдался огромный поток ресурсов из богатых стран в бедные. Это было сделано якобы для того, чтобы помочь их развитию. Пайер пишет, что “течение капитала только в одном направлении из развитых промышленных экономик в страны третьего мира” долгое время считалось “естественным”.

Жизненный цикл кредита Всемирного банка: положительные, а затем глубоко отрицательные денежные потоки для страны-заемщика (Источник)

Но она также напоминает, что “в какой-то момент заемщик должен выплатить своему кредитору больше, чем получил, и в течение всего срока действия кредита этот избыток значительно превышает первоначально взятую в долг сумму”.

В мировой экономике этот момент наступил в 1982 году, когда поток ресурсов окончательно cменился на противоположный. С тех пор ежегодно наблюдается чистый поток средств из бедных стран в богатые. В середине и конце 80-х годов этот поток составлял в среднем 30 миллиардов долларов в год, перетекающих с Юга на Север, а сегодня он исчисляется триллионами долларов в год. В период с 1970 по 2007 год – с падения золотого стандарта до Великого финансового кризиса – общая сумма долговых обязательств, выплаченных бедными странами богатым, составила 7.15 триллиона долларов.

Чистые трансферты ресурсов из развивающихся стран: все более отрицательные с 1982 года (Источник)

Давайте рассмотрим пример того, как это может выглядеть в конкретном году: в 2012 году развивающиеся страны получили 1.3 триллиона долларов, включая все доходы, помощь и инвестиции. Но в том же году из них утекло более 3.3 триллиона долларов. Другими словами, по словам антрополога Джейсона Хикеля, “развивающиеся страны отправили остальному миру на 2 триллиона долларов больше, чем получили”.

Когда все потоки с 1960 по 2017 год были суммированы, раскрылась мрачная правда: из развивающегося мира было выведено $62 триллиона, что эквивалентно 620 планам Маршалла в сегодняшних долларах.

Предполагалось, что МВФ и Всемирный банк будут решать проблемы платежного баланса и помогать бедным странам становиться сильнее и устойчивее. Доказательства говорят об обратном.

“На каждый доллар помощи, которую получают развивающиеся страны, они теряют $24 в виде чистого оттока”, пишет Джейсон Хикель. Исследования показывают, что вместо того чтобы покончить с эксплуатацией и неравным обменом, политика структурной перестройки привела к их массовому росту.

С 1970 года внешний государственный долг развивающихся стран вырос с $46 миллиардов до $8.7 триллиона. За последние 50 лет такие страны, как Индия, Филиппины и Конго, задолжали своим бывшим колониальным хозяевам в 189 раз больше, чем были должны в 1970 году. Только на выплату процентов с 1980 года они потратили $4.2 триллиона.

Экспоненциальный рост задолженности развивающихся стран (Источник)

Даже Пайер, чья книга 1974 года “Долговая ловушка” использовала данные экономических потоков, чтобы показать, как МВФ заманивает бедные страны свои сети, побуждая их брать в долг больше, чем они способны вернуть, была бы шокирована размерами сегодняшней долговой ловушки.

Ее замечание о том, что “средний житель США или Европы может не знать об этой колоссальной утечке капитала из тех частей света, которые они считают жалкими бедняками”, актуально и сегодня. К собственному стыду я не знал об истинной природе глобального потока средств и просто предпологал, что богатые страны субсидируют бедные. В итоге мы видим ничто иное, как Понци-схему, когда к 70-м годам долг стран третьего мира оказался настолько велик, что его можно было обслуживать только за счет новых долгов. Эта схема функционирует по сей день.

Многие критики Банка и Фонда полагают, что эти учреждения работают от чистого сердца, а когда они терпят неудачу, виной тому становятся ошибки, расточительство или неэффективное управление.

Тезис данного эссе заключается в том, что это не так, и что основополагающие цели Фонда и Банка заключаются не в борьбе с бедностью, а в обогащении стран-кредиторов за счет бедных стран.

Я попросту не готов поверить, что постоянный поток средств из бедных стран в богатые с 1982 года является “ошибкой”. Читатель может не согласиться с тем, что эта схема является преднамеренной, и может счесть происходящее неосознанным структурным результатом. Формулировки и первопричины вряд ли имеют значение для миллиардов людей, которых Банк и Фонд загнали в нищету.

V. Замена колониализму #

“Я так устал ждать. А вы не устали ждать того момента, когда мир станет хорошим, красивым и добрым? Давайте возьмем нож, разрежем мир пополам и посмотрим, что за черви пожирают его кожуру”.

– Лэнгстон Хьюз

К концу 50-х годов Европа и Япония в большинстве оправились от последствий войны и возобновили промышленный рост, в то время как у стран третьего мира закончились средства. Несмотря на положительные балансы в 40-х и начале 50-х, бедные страны-экспортеры сырья столкнулись с проблемой платежного баланса, когда стоимость их товаров упала в результате Корейской войны. Именно тогда были расставлены долговые сети, и именно тогда Банк и Фонд открыли шлюзы для кредитования, которое в итоге достигло триллионов долларов.

Эта эпоха также ознаменовала официальный конец колониализма, когда европейские империи отступили от своих имперских владений. Предположение истеблишмента в международном развитии заключается в том, что экономический успех стран обусловлен “прежде всего их внутренними условиями”. Теория гласит, что страны с высоким уровнем дохода достигли экономического успеха благодаря хорошему управлению, сильным институтам и свободным рынкам. Страны с низким уровнем дохода не смогли развиваться, потому что им не удалось этого достичь, или потому что они страдают от коррупции, бюрократии и неэффективности”.

Это, безусловно, так. Но еще одна важная причина, по которой богатые страны богаты, а бедные бедны, заключается в том, что первые грабили вторых на протяжении сотен лет во время колониального периода.

Хозяева и рабы денег

Джейсон Хикел пишет: “Промышленная революция в Великобритании в значительной степени зависела от хлопка, который выращивался на земле, отобранной у коренных американцев насильственным путем, в то время как земля обрабатывалась порабощенными африканцами. Другие важнейшие материалы, необходимые британским производителям – пенька, древесина, железо, зерно – производились с помощью принудительного труда в крепостных поместьях в России и Восточной Европе. Тем временем британское извлечение ресурсов из Индии и других колоний финансировала более половины внутреннего бюджета страны, оплачивая дороги, строительство и содержание муниципальных зданий, государство всеобщего благосостояния – все рынки современного развития – и одновременно позволяя приобретать материальные ресурсы, необходимые для индустриализации”.

Динамика воровства была описана Утсой и Прабхатом Патнаик в их книге “Капитал и империализм”. Колониальные державы, такие как Британская империя, применяли насилие для добычи сырья в слабых странах, создавая “колониальную утечку” капитала, которая стимулировала и субсидировала жизнь в Лондоне, Париже и Берлине. Промышленные страны перерабатывали это сырье в промышленные товары и продавали их обратно слабым странам, получая значительную прибыль и одновременно подавляя местное производство. И, что особенно важно, они сдерживали инфляцию в своих странах, подавляя заработную плату на колониальных территориях. Либо через откровенное рабство, либо через оплату труда значительно заниженную относительно уровней мирового рынка.

Когда колониальная система начала давать сбои, западный финансовый мир столкнулся с кризисом. Авторы утверждают, что Великая депрессия была результатом не только изменений в денежно-кредитной политике Запада, но и замедления колониальной утечки. Аргументация проста: богатые страны построили конвейер по перекачке ресурсов из бедных стран, и когда этот конвейер сломался, сломалось и все остальное. В период с 20-х по 60-е годы политический колониализм практически сошел на нет. Великобритания, США, Германия, Франция, Япония, Нидерланды, Бельгия и другие империи были вынуждены отказаться от контроля над более чем половиной мировой территории и ресурсов.

Как пишет Патнаик, империализм – это “договоренность о навязывании дефляции доходов населению стран третьего мира, чтобы получить свои первичные товары, не сталкиваясь при этом с проблемой роста цен предложения”.

Новой задачей Всемирного банка и МВФ после 1960 года стало воссоздание колониальной утечки из бедных стран в богатые, которая когда-то поддерживалась прямолинейным империализмом.

Постколониальный отток с Глобального Юга на Глобальный Север (Источник)

Чиновники в США, Европе и Японии хотели достичь “внутреннего равновесия” или, другими словами, полной занятости. Но они понимали, что добиться этого с помощью субсидий внутри изолированной системы невозможно, иначе инфляция станет неконтролируемой. Для достижения их цели потребовался бы внешний вклад со стороны более бедных стран. Прибавочная стоимость, извлекаемая центром из рабочих на периферии, известна как “империалистическая рента”. Если бы промышленные страны могли получать более дешевые материалы и рабочую силу, а затем продавать готовую продукцию, получая тем самым прибыль, они могли бы приблизиться к экономической мечте технократов. И они получили желаемое: по состоянию на 2019 год заработная плата, выплачиваемая рабочим в развивающихся странах, составляла 20% от уровня заработной платы, выплачиваемой рабочим в развитых странах.

В качестве примера того, как Банк воссоздал динамику колониальной утечки, Пайер приводит классический случай 60-х годов в Мавритании на северо-западе Африки. Проект по добыче полезных ископаемых под названием MIFERMA был подписан французскими оккупантами еще до того, как колония стала независимой. В конечном итоге проект стал “не более чем старомодным анклавным проектом: городом в пустыне и железной дорогой, ведущей к океану”, поскольку инфраструктура была ориентирована исключительно на вывоз минералов на международные рынки. В 1969 году, когда на долю шахты приходилось 30% ВВП Мавритании и 75% экспорта страны, 72% дохода отправлялось за границу, а “практически весь доход, распределяемый на месте среди работников, тратился на импорт”. Когда шахтеры протестовали против неоколониальной схемы, силы безопасности жестоко с ними расправлялись.

География оттока средств с Глобального Юга с 1960 по 2017 год (Источник)

MIFERMA – это стереотипный пример той разновидности “развития”, которая повсеместно навязывается странам Третьего мира – от Доминиканской Республики до Мадагаскара и Камбоджи. Все эти проекты стремительно расширялись в 1970-х годах благодаря системе нефтедоллара.

После 1973 года арабские страны ОПЕК с огромными излишками от стремительно растущих цен на нефть вложили свои прибыли в депозиты и казначейства западных банков, которым нужно было куда-то ссужать свои растущие ресурсы. Военные диктаторы в Латинской Америке, Африке и Азии были отличным вариантом: у них были высокие временные предпочтения и они с удовольствием брали кредиты под залог будущих поколений.

Ускорить рост кредитования помогла “ставка МВФ”: частные банки преисполнились верой в то, что МВФ выручит страны в случае дефолта (что оказалось правдой), защищая собственные инвестиции. Более того, процентные ставки в середине 70-х годов часто были отрицательными, что еще больше стимулировало заемщиков. В сочетании с настойчивым требованием президента Всемирного банка Роберта Макнамары резко увеличить объем помощи это привело к долговому безумию. Американские банки, например, увеличили свой портфель кредитов странам третьего мира на 300% до $450 миллиардов в период с 1978 по 1982 год.

Проблема заключалась в том, что эти кредиты в значительной степени были договорами с плавающей процентной ставкой, и через несколько лет эти ставки резко возросли, поскольку Федеральная резервная система США подняла глобальную стоимость капитала почти на 20%. Растущее долговое бремя в сочетании с шоком цен на нефть 1979 года, и последовавшим глобальным обвалом цен на сырьевые товары, определяющие стоимость экспорта развивающихся стран, подготовили почву для долгового кризиса в странах третьего мира. Более того, очень мало взятых правительствами кредитов во время долгового ажиотажа было фактически инвестировано в среднестатистического гражданина.

Обслуживание долгов стран третьего мира с течением времени (Источник)

В книге “Долговые эскадры” журналисты-расследователи Сью Брэнфорд и Бернардо Кучински поясняют, что с 1976 по 1981 год правительства стран Латинской Америки (18 стран из 21 были диктатурами) взяли в долг $272.9 миллиарда. Из них 91.6% было потрачено на обслуживание долга, утечку капитала и накопление резервов режима. Только 8.4% было использовано на внутренние инвестиции, большая часть которых все равно была потрачена впустую.

Бразильский защитник гражданского общества Карлос Аюда ярко описал последствия оттока средств через нефтедоллары для его страны:

“Военная диктатура использовала кредиты для инвестиций в огромные инфраструктурные проекты, особенно энергетические… например, причина создания огромной гидроэлектрической плотины и завода посреди Амазонки заключалась в производстве алюминия для экспорта на Север… правительство взяло огромные кредиты и вложило миллиарды долларов в строительство плотины Тукуруи в конце 70-х годов, уничтожив местные леса и выселив огромное количество коренных жителей и бедных сельских жителей, которые жили там поколениями. Правительство должно было бы уничтожить леса, но сроки были настолько короткими, что они использовали “Агент Оранж” для дефолиации региона, а затем погрузили голые стволы деревьев под воду… Энергия гидроэлектростанции [тогда] продавалась по 13-20 долларов за мегаватт, в то время как реальная стоимость производства составляла 48 долларов. Таким образом, налогоплательщики предоставляли субсидии, финансируя дешевую энергию для транснациональных корпораций, чтобы продавать наш алюминий на международном рынке”.

Другими словами, бразильский народ платил иностранным кредиторам за услуги по уничтожению окружающей среды, вытеснению жителей и продаже собственных ресурсов.

Сегодня отток капитала из стран с низким и средним уровнем дохода просто ошеломляет. В 2015 году он составил 10.1 миллиарда тонн сырья и 182 миллиона человеко-лет труда: 50% всех товаров и 28% всей рабочей силы, использованной в том году странами с высоким уровнем дохода.

VI. Танцы с диктаторами #

“Может он и сукин сын, но он наш сукин сын”.

– Франклин Делано Рузвельт

Очевидно, оформление кредита в Банке или Фонде, требует участия двух сторон. Проблема в том, что заемщиком обычно выступает неизбираемый или неподотчетный лидер, который принимает решение, не консультируясь со своими гражданами и не следуя народному мандату.

Как пишет Пайер в книге “Долговая ловушка”, “программы МВФ политически непопулярны по тем вполне конкретным причинам, что они наносят ущерб местному бизнесу и снижают реальные доходы избирателей. Правительство, которое попытается выполнить условия, изложенные в письме о намерениях МВФ, скорее всего, будет вынуждено покинуть свой пост”.

Поэтому МВФ предпочитает работать с недемократическими клиентами, которые могут с легкостью уволить проблемных судей и подавить уличные протесты. По словам Пайер, военные перевороты в Бразилии в 1964 году, Турции в 1960 году, Индонезии и Аргентине в 1966 году и на Филиппинах в 1972 году были примерами насильственной замены лидеров, не желающих сотрудничать с МВФ на дружественных. Даже если Фонд не принимал непосредственного участия в перевороте, в каждом из этих случаев, он с энтузиазмом прибывал через несколько дней, недель или месяцев, чтобы помочь новому режиму провести структурную перестройку.

Банк и Фонд разделяют готовность поддерживать жестокие правительства. Это, возможно, будет неожиданностью, но именно Банк положил начало этой традиции. По словам исследователя в области развития Кевина Данахера, “печальная история поддержки Банком военных режимов и правительств, открыто нарушавших права человека, началась 7 августа 1947 года с предоставления Нидерландам кредита на реконструкцию в размере $195 миллионов. За семнадцать дней до того, как Банк одобрил этот кредит, Нидерланды развязали войну против антиколониальных националистов в своей заморской империи в Ост-Индии, которая уже провозгласила свою независимость как Республика Индонезия”.

Данахер пишет: “Голландцы послали 145,000 солдат (из страны, насчитывавшей в то время всего 10 миллионов жителей и испытывавшей экономические трудности, производя  90% объемов 1939 года) и устроили тотальную экономическую блокаду удерживаемых националистами районов, что привело к голоду и проблемам со здоровьем среди 70 миллионов жителей Индонезии.”

В первые несколько десятилетий своей деятельности Банк финансировал множество подобных колониальных планов, включая $28 миллионов для апартеидной Родезии в 1952 году, а также кредиты Австралии, Великобритании и Бельгии для “развития” колониальных владений в Папуа-Новой Гвинее, Кении и Бельгийском Конго.

В 1966 году Банк бросил прямой вызов Организации Объединенных Наций, “продолжая ссужать деньги Южной Африке и Португалии, несмотря на резолюции Генеральной Ассамблеи, призывающие все связанные с ООН агентства прекратить финансовую поддержку обеих стран”, пишет Данахер.

Данахер также сообщает, что “колониальное господство Португалии в Анголе и Мозамбике и апартеид в Южной Африке были вопиющими нарушениями устава ООН”. Но Банк утверждал, что десятый раздел четвертой статьи его собственного устава, запрещающий вмешиваться в политические дела любого члена, юридически обязывал его игнорировать резолюции ООН. В результате Банк одобрил кредиты в размере $10 миллионов Португалии и $20 миллионов Южной Африке после принятия резолюции ООН".

Иногда предпочтение, отдаваемое Банком тирании, было очевидным: он прекратил кредитование демократически избранного правительства Альенде в Чили в начале 1970-х годов, но вскоре после этого начал предоставлять огромные суммы наличных Румынии под управлением Чаушеску, одному из худших государств-надзирателей в мире. Это также пример того, как Банк и Фонд, вопреки распространенному мнению, не следовал идеологии холодной войны при предоставлении кредитов: на каждого правого клиента организаций – Аугусто Пиночета Угарте или Хорхе Рафаэля Виделу – приходился левый – Иосип Броз Тито или Джулиус Ньерере.

Данахер отмечает, что в 1979 году 15 самых репрессивных правительств мира получили треть всех кредитов Банка. И это даже после того, как Конгресс США и администрация Картера прекратили помощь четырем из них – Аргентине, Чили, Уругваю и Эфиопии – за “вопиющие нарушения прав человека”. Всего несколько лет спустя, в Сальвадоре, МВФ предоставил кредит в размере $43 миллионов военной диктатуре, всего через несколько месяцев после того, как ее войска совершили крупнейшее массовое убийство в Латинской Америке времен холодной войны, стерев население  деревни Эль-Мозоте с лица земли.

В 1994 году было написано несколько книг о Банке и Фонде, приуроченных к 50-летней ретроспективе Бреттон-Вудских институтов. “Увековечивание бедности” Яна Васкеса и Дуга Бэндоу особенно ценно тем, что предоставляет либертарианский анализ происходящего. Большинство критических исследований Банка и Фонда принадлежат левым, но Васкес и Бэндоу из Института Катона подчеркивают многие из тех же проблем:

“Фонд финансирует любое правительство, каким бы продажным и жестоким оно ни было… На конец 1989 года Китай был должен Фонду 600 миллионов долларов; в январе 1990 года, всего через несколько месяцев после того, как кровь на пекинской площади Тяньаньмэнь высохла, МВФ провел в городе семинар по монетарной политике”.

Васкес и Бэндоу упоминают других тиранических клиентов – от военной Бирмы, Чили Пиночета, Лаоса, Никарагуа при Анастасио Сомосе Дебайле и сандинистах, до Сирии и Вьетнама: “МВФ редко встречал диктатуру, которая была бы ему не по душе”.

Васкес и Бэндоу подробно описывают отношения Банка с марксистско-ленинским режимом Менгисту Хайле Мариама в Эфиопии, где он обеспечивал до 16% годового бюджета правительства, в то время как то имело один из худших показателей в контексте прав человека в мире. Кредит Банка поступил как раз в тот момент, когда войска Менгисту “загоняли людей в концентрационные лагеря и колхозы”. Авторы также указывают на то, как Банк предоставил суданскому режиму $16 миллионов, в то время как режим изгонял 750,000 беженцев из Хартума в пустыню, и как он предоставил сотни миллионов долларов Ирану – жестокой теократической диктатуре – и Мозамбику, чьи силы безопасности печально известны пытками, изнасилованиями и бессудными казнями.

В своей книге 2011 года “Победа над диктаторами” знаменитый ганский экономист по вопросам развития Джордж Айиттей подробно описал длинный список “автократов, получающих помощь”: Поль Бийя, Идрисс Деби, Лансана Конте, Поль Кагаме, Йовери Мусевени, Хун Сен, Ислам Каримов, Нурсултан Назарбаев и Эмомали Рахмон. Он отметил, что только этим девяти тиранам Фонд выделил $75 миллиардов.

В 2014 году Международный консорциум журналистов-расследователей опубликовал доклад, в котором утверждалось, что правительство Эфиопии использовало часть кредита Банка в размере $2 миллиардов для насильственного переселения 37,883 семей коренного народа Ануак. Это составляло 60% всей провинции Гамбелла. Солдаты “избивали, насиловали и убивали” ануаков, которые отказывались покидать свои дома. Зверства были настолько ужасны, что Южный Судан предоставил статус беженцев ануакам, стекающимся из соседней Эфиопии. В отчете Human Rights Watch говорится, что украденные земли затем “сдавались правительством в аренду инвесторам”, а деньги Банка “использовались для выплаты зарплат правительственным чиновникам, которые помогали осуществлять выселения”. Банк одобрил новое финансирование этой программы “деревенезации” даже после того, как появились обвинения в массовых нарушениях прав человека.

Мобуту Сесе Секо и Ричард Никсон в Белом доме в 1973 году (Источник)

Было бы ошибкой не упомянуть Мобуту Сесе Секо в этом эссе. Получатель миллиардов долларов кредитов банков и фондов в течение своего кровавого 32-летнего правления, Мобуту прикарманил 30% поступающей помощи, обрекая свой народ на голод. Он провел 11 структурных перестроек МВФ. Во время одной из них в 1984 году было уволено 46,000 учителей государственных школ, а национальная валюта была девальвирована на 80%. Мобуту назвал эту жесткую экономию “горькой пилюлей, которую за неимением другого выхода, мы вынуждены проглотить”, но не продал ни одного из 51 мерседесов, 11 замков в Бельгии или Франции, ни даже свой “Боинг-747” или испанский замок XVI века.

С каждым годом его правления доход на душу населения снижался в среднем на 2.2%, в результате чего более 80% населения оказалось за чертой бедности. Дети регулярно умирали в возрасте до пяти лет, и широкое распространение получил синдром раздутого живота. По некоторым оценкам, Мобуту лично украл $5 миллиардов и стоял во главе утечки капитала на сумму $12 миллиардов, чего в совокупности было бы более чем достаточно, чтобы списать долг страны в 14 миллиардов долларов на момент его отстранения от власти. Он грабил и терроризировал свой народ, и не смог бы этого делать без участия Банка и Фонда, которые продолжали финансировать его, несмотря на очевидность того факта, что он никогда не вернет свои долги.

При всем этом самым ярким примером, демонстрирующим любовь Банка и Фонда к диктаторам, является Фердинанд Маркос. В 1966 году, когда Маркос пришел к власти, Филиппины занимали вторую строчку в рейтинге процветания среди стран Азии, а внешний долг страны составлял около $500 миллионов. К моменту смещения Маркоса в 1986 году долг составлял $28.1 миллиарда.

Как пишет Грэм Хэнкок в книге “Повелители бедности”, большая часть этих кредитов “была взята для оплаты экстравагантных схем развития, которые, хотя и не имели отношения к бедным, потворствовали огромному эго главы государства… Кропотливое двухлетнее расследование показало, что Маркос лично экспроприировал и выслал из Филиппин более $10 миллиардов”. Большая часть этих денег, которые должны были поступить в распоряжение филиппинского государства и народа, навсегда затерялась на счетах в швейцарских банках."

Хэнкок пишет: “$100 миллионов было потрачено на приобретение коллекции произведений искусства для Имельды Маркос… Ее вкусы были эклектичны и включали шесть картин Старых мастеров, приобретенных у галереи Knodeler в Нью-Йорке за 5 миллионов долларов, полотно Фрэнсиса Бэкона, предоставленное галереей Marlborough Fine Art в Лондоне, и картину Микеланджело “Мадонна с младенцем”, купленную у Марио Беллини во Флоренции за $3.5 миллиона”.

“В последнее десятилетие режима Маркоса, в то время как ценные произведения искусства висели на стенах пентхаусов на Манхэттене и в Париже, нормы питания на Филиппинах были ниже, чем в любой другой стране Азии, за исключением разрушенной войной Камбоджи”.

Согласно расследованию Хэнкока, чтобы сдержать народные волнения Маркос запретил забастовки, а “организация профсоюзов была объявлена вне закона во всех ключевых отраслях промышленности и в сельском хозяйстве”. Тысячи филиппинцев были заключены в тюрьму за выступления против диктатуры, многие были подвергнуты пыткам и убиты. Тем временем страна постоянно входила в число основных получателей помощи, направленной Соединенными Штатами и Всемирным банком".

После вытеснения Маркоса филиппинскому народу все еще приходилось ежегодно выплачивать сумму в размере от 40% до 50% от всей стоимости своего экспорта “только для того, чтобы покрыть проценты по внешним долгам, которые накопил диктатор”.

Можно подумать, что после свержения Маркоса филиппинскому народу не придется выплачивать долги, которые тот взял от имени граждан, не посоветовавшись с ними. Но на практике все оказалось не так. В теории эта концепция называется “одиозный долг” и была придумана США в 1898 году, когда они отказались от долга Кубы после того, как испанские войска были изгнаны с острова.

Американские лидеры решили, что долги, “возникшие для порабощения народа или его колонизации”, не являются законными. Но Банк и Фонд ни разу в течение 75 лет своей деятельности не следовали этому убеждению. По иронии судьбы, на сайте МВФ есть статья о том, что Сомоса, Маркос, апартеид Южной Африки, “Бэби Док” Гаити и Сани Абача Нигерии незаконно занимали миллиарды, но предложение списания долгов в пользу жертв диктаторов так и осталось невыполненным.

С технической и моральной точки зрения, значительная часть долгов стран третьего мира должна считаться “одиозной” и не должна считаться обязательством населения в случае свержения их диктатора. В конце концов, в большинстве случаев граждане, выплачивающие кредиты, не избирали своих лидеров и не просили кредитов, которые те взяли под залог будущего граждан.

В июле 1987 года революционный лидер Томас Санкара выступил с речью перед Организацией африканского единства (ОАЕ) в Эфиопии, в которой отказался платить колониальный долг Буркина-Фасо и призвал другие африканские страны присоединиться к его инициативе.

“Мы не можем платить, потому что мы не несем ответственности за этот долг”.

Санкара знаменит тем, что бойкотировал МВФ и отказался от структурной перестройки. Через три месяца после выступления в ОАЕ он был убит Блезом Компаоре, который установил свой собственный 27-летний военный режим, получивший четыре кредита на структурную перестройку от МВФ и десятки займов от Всемирного банка на различные инфраструктурные и сельскохозяйственные проекты. После смерти Санкары лишь немногие главы государств были готовы выступить с отказом от своих долгов.

Бирканский диктатор Блез Компаоре и директор-распорядитель МВФ Доминик Стросс-Кан. Компаоре захватил власть после убийства Томаса Санкары (который пытался отказаться от западного долга) и продолжил занимать миллиарды у Банка и Фонда.

Ярким исключением был Ирак: после вторжения США и свержения Саддама Хусейна в 2003 году американским властям удалось добиться того, что часть долга, взятого Хусейном, была признана “одиозной” и прощена. Но это был уникальный случай; миллиарды людей, которые пострадали от колониалистов или диктаторов и с тех пор были вынуждены выплачивать долги плюс проценты, не получили такого особого отношения.

В последние годы МВФ даже выступал в качестве контрреволюционной силы, направленной против демократических движений. В 1990-х годах Фонд широко критиковали и левых, и правых за помощь в дестабилизации бывшего Советского Союза, который погрузился в экономический хаос и превратился в диктатуру Владимира Путина. В 2011 году, когда на Ближнем Востоке начались протесты “арабской весны”, было сформировано Довильское партнерство с арабскими странами с переходной экономикой, заседание которого состоялось в Париже.

Через этот механизм Банк и Фонд провели массовые предложения кредитов Йемену, Тунису, Египту, Марокко и Иордании – “арабским странам с переходной экономикой” – в обмен на структурную перестройку. В результате внешний долг Туниса резко вырос, что вызвало два новых займа МВФ – страна взяла кредит у Фонда впервые с 1988 года. Меры, которые ввели жесткую экономию, сопровождавшую эти кредиты, привели к девальвации тунисского динара, что вызвало резкий рост цен. Вспыхнули национальные протесты, поскольку правительство продолжало следовать программе Фонда, замораживая зарплаты, вводя новые налоги и “досрочный выход на пенсию” в государственном секторе.

Двадцатидевятилетняя участница протестов Варда Атиг подытожила ситуацию следующим образом: “До тех пор, пока Тунис будет продолжать эти сделки с МВФ, мы будем продолжать нашу борьбу. Мы считаем, что интересы МВФ и интересы народа несовместимы. Выход из под гнета МВФ, поставившего Тунис на колени и задушившего экономику, является необходимым условием для реальных перемен”.

VII. Создание сельскохозяйственной зависимости #

“Идея о том, что развивающиеся страны должны сами себя кормить, является анахронизмом ушедшей эпохи. Они могли бы лучше обеспечить свою продовольственную безопасность, полагаясь на сельскохозяйственную продукцию США, которая в большинстве случаев доступна по более низкой цене”.

– Бывший министр сельского хозяйства США Джон Блок

Политика Банка и Фонда распространилась на страны Латинской Америки, Африки, Ближнего Востока, Южной и Восточной Азии, которые когда-то сами выращивали продукты питания. Теперь они импортируют их из богатых стран. В ретроспективе выращивание собственного продовольствия очень важно, потому что в финансовой системе после 1944 года цены на товары устанавливаются не в местных фиатных валютах, а в долларах.

Рассмотрим цену на пшеницу, которая колебалась между $200 и $300 в период с 1996 по 2006 год. С тех пор она резко выросла, достигнув в 2021 году пика почти в $1,100. Если ваша страна выращивает собственную пшеницу, она сможет пережить подобную бурю. Если же страна вынуждена импортировать пшеницу, ее население рискует умереть от голода. Это одна из причин, по которой такие страны, как Пакистан, Шри-Ланка, Египет, Гана и Бангладеш, в настоящее время обращаются к МВФ за экстренными кредитами.

Исторически сложилось так, что если Банк и выдавал кредиты, то в основном на “современное” крупномасштабное монокультурное сельское хозяйство и на добычу ресурсов; не на развитие местной промышленности, производства или потребительского сельского хозяйства. Заемщиков поощряли сосредоточиться на экспорте сырья (нефть, минералы, кофе, какао, пальмовое масло, чай, каучук, хлопок и т.д.), а затем подталкивали к импорту готовой продукции, продуктов питания и ингредиентов для современного сельского хозяйства (удобрения, пестициды, тракторы и ирригационное оборудование). В результате такие общества, как Марокко, вместо того чтобы процветать на волне производства местного кускуса и оливкового масла, в итоге вынуждены импортировать пшеницу и соевое масло. Доходы, как правило, использовались не на благо фермеров, а на обслуживание внешнего долга, покупку оружия, импорт предметов роскоши, пополнение счетов в швейцарских банках и подавление инакомыслия.

Рассмотрим некоторые из беднейших стран мира. По состоянию на 2020 год, после 50 лет политики Банка и Фонда, уран составил 75% экспорта Нигера; золото – 72% экспорта Мали; медь – 70% экспорта Замбии; кофе – 69% экспорта Бурунди; табак – 55% экспорта Малави; хлопок – 50% экспорта Того; и это далеко не полный список. Временами, в прошлые десятилетия, этот экспорт обеспечивал практически всю валютную выручку стран третьего мира. Это не естественное положение вещей. Эти товары добываются или производятся не для местного потребления, а для французских атомных станций, китайской электроники, немецких супермаркетов, британских производителей сигарет и американских компаний по пошиву одежды. Другими словами, энергия рабочей силы этих стран была направлена на подпитку других цивилизаций, вместо того чтобы питать и развивать свою собственную.

Исследователь Алисия Корен написала о типичном сельскохозяйственном воздействии политики Банка в Коста-Рике, где “структурная перестройка страны требовала зарабатывать больше твердой валюты для выплаты внешнего долга; заставляя фермеров, которые традиционно выращивали бобы, рис и кукурузу для внутреннего потребления, выращивать нетрадиционные сельскохозяйственные экспортные культуры, такие как декоративные растения, цветы, дыни, клубнику и красный перец… отрасли, которые экспортировали свою продукцию, получали право на тарифные и налоговые льготы, недоступные производителям продуктов для местного потребления”.

“Между тем, соглашения о структурной перестройке отменяли поддержку местного производства… в то время как Север оказывал давление на южные страны. Требуя отмены субсидий и “барьеров для торговли”, правительства северных стран вливали миллиарды долларов в свой собственный сельскохозяйственный сектор, отбирая у производителей основных зерновых на Юге возможность конкурировать с высоко субсидируемой сельскохозяйственной промышленностью Севера”.

Корен экстраполировала свой анализ Коста-Рики, чтобы прийти к более широкому выводу: “Соглашения о структурной перестройке переносят субсидии государственных расходов с основных продуктов питания, потребляемых в основном бедными и средними классами, на роскошные экспортные культуры, производимые для богатых иностранцев”. Страны третьего мира рассматривались не как государства, а как компании, которым необходимо увеличить доходы и сократить расходы.

Особенно показательно свидетельство бывшего ямайского чиновника: “Мы сказали команде Всемирного банка, что фермеры с трудом могут позволить себе кредит, и что более высокие ставки выведут их из бизнеса. Банк ответил, что ‘рынок говорит вам, что сельское хозяйство не подходит для Ямайки’, они говорят, что мы должны полностью отказаться от сельского хозяйства”.

“Всемирный банк и МВФ не беспокоятся о том, что фермеры и местные компании выйдут из бизнеса, о вызванном этим голоде, низких зарплатах и социальных потрясениях. Они просто полагают, что наша работа заключается в том, чтобы поддерживать национальную безопасность на достаточном уровне, чтобы подавить любое восстание”.

Правительства развивающихся стран оказались в тупике, столкнувшись с непосильными долгами. Единственным фактором, который они действительно контролируют с точки зрения увеличения доходов, является дефляция заработной платы. Если они на это пойдут, то должны будут обеспечить базовые продовольственные субсидии или быть свергнутыми. И поэтому долг растет.

Даже когда развивающиеся страны пытаются производить собственные продукты питания, их вытесняет централизованно планируемый мировой торговый рынок. Например, можно подумать, что дешевая рабочая сила в таком месте, как Западная Африка, сделает ее лучшим экспортером арахиса, чем Соединенные Штаты. Но поскольку северные страны ежедневно выплачивают субсидии в размере примерно $1 миллиарда своим сельскохозяйственным предприятиям, южным странам зачастую трудно быть конкурентоспособными. Более того, от 50 до 60 стран нередко получают указания сосредоточиться на одних и тех же культурах, вытесняя друг друга на мировом рынке. Каучук, пальмовое масло, кофе, чай и хлопок являются фаворитами банка, поскольку бедняки не могут их себе позволить.

В результате “зеленой революции” на планете и правда стало больше продовольствия, особенно в Китае и Восточной Азии. Но, несмотря на достижения в области сельскохозяйственных технологий, большая часть этих новых урожаев идет на экспорт, а огромные территории и миллиарды людей при этом хронически недоедают и не способны обеспечить себя базовыми товарами. Например, по сей день африканские страны импортируют около 85% своего продовольствия. Они платят более $40 миллиардов в год. По некоторым оценкам, к 2025 году эта цифра достигнет $110 миллиардов в год – за покупку в того, что они могли бы выращивать сами. Политика Банка и Фонда помогла превратить континент с невероятным сельскохозяйственным потенциалом в не способный накормить своих людей без “помощи” внешнего мира.

Размышляя о результатах этой политики, Хэнкок оспаривает широко распространенное мнение о том, что люди Третьего мира “принципиально беспомощны”.

“Жертвы безымянных кризисов, бедствий и катастроф страдают от ощущения, что ‘они беспомощны, пока мы, богатые и могущественные, не вмешаемся и не спасем их от самих себя’”. Но, факты указывают на то, что наша “помощь” только усилила их зависимость от нас, и Хэнкок справедливо разоблачает убеждение в том, что “только мы можем их спасти”, называя его “покровительственным и глубоко ошибочным”.

Далекий от роли доброго самаритянина, Фонд даже не следует традиции, установленной более 4,000 лет назад Хаммурапи в древнем Вавилоне, о прощении процентов в случае стихийных бедствий. В 1985 году в Мехико произошло разрушительное землетрясение, унесшее жизни более 5,000 человек и причинившее ущерб в размере 5 миллиардов долларов. Сотрудники фонда, претендующие на роль спасителей, помогающих покончить с бедностью и спасти страны во времена кризиса, прибыли через несколько дней, требуя возврата долга.

VIII. Хлопок несъедобен #

“Развитие отдает предпочтение несъедобным культурам, ведь это лучший способ получения долговых выплат”.

– Шерил Пайер

Личный опыт тоголезской защитницы демократии Фариды Набуремы трагически совпадает с изложенной выше общей картиной деятельности Банка и Фонда.

По ее словам, после нефтяного бума 70-х годов кредиты вливались в такие развивающиеся страны, как Того, чьи неподотчетные правители не задумывались о том, как они будут возвращать долг. Значительная часть денег пошла на колоссальные инфраструктурные проекты, которые не принесли пользы большинству населения. Многое было присвоено и потрачено на фамильные поместья. Большинство этих стран, по ее словам, управлялись однопартийными государствами или династиями. Когда процентные ставки начали расти, эти правительства уже не могли платить по своим долгам: МВФ начал “брать верх”, вводя меры жесткой экономии.

В интервью для этой статьи Набурема говорит: “Это были новые, очень хрупкие государства. Им нужно было инвестировать значительные средства в социальную инфраструктуру, как в случае с европейскими государствами после Второй мировой войны. Но вместо этого мы в одночасье перешли от бесплатного здравоохранения и образования к ситуации, когда среднестатистический житель потерял доступ даже к базовой медицине”.

Независимо от того, какого мнения вы можете быть о медицине и школьном образовании, субсидируемых государством, их внезапная отмена оказала резрушительное влияние на бедные страны. Чиновники Банка и Фонда, которым время от времени приходится проживать в странах третьего мира, конечно же, имеют доступ к собственным частным медицинским решениям и частным школам для своих детей.

По словам Набуремы, из-за вынужденного сокращения государственных расходов государственные больницы в Того по сей день находятся в “полном упадке”. В отличие от государственных больниц, финансируемых за счет налогоплательщиков в столицах бывших колониальных держав Лондоне и Париже, в Ломе – столице Того – дела обстоят настолько плохо, что даже питьевую воду невозможно купить без рецепта врача.

“Кроме того имела место безрассудная приватизация наших государственных компаний”. Набурема рассказала, что ее отец работал в тоголезском металлургическом агентстве. Во время приватизации компания была продана иностранным инвесторам менее чем за половину потраченной на ее постройку суммы. “По сути, это была гаражная распродажа”

Набурема говорит, что система свободного рынка и либеральные реформы хорошо работают, когда все участники находятся в равных условиях. Но это не так в Того, которое вынуждено играть по другим правилам. Сколько бы город ни открывался, он не может противостоять жесткой политике США и Европы, которые агрессивно субсидируют собственную промышленность и сельское хозяйство. Набурема упоминает, как субсидируемый приток дешевой подержанной одежды из Америки, например, разрушил местную текстильную промышленность Того.

“Одежда с Запада вывела предпринимателей из бизнеса и наводнила наши пляжи мусором”

Самым ужасным аспектом, по ее словам, является то, что жизнь фермеров, которые составляли 60% населения Того в 1980-х годах, была перевернута с ног на голову. Диктатуре нужна была твердая валюта для выплаты долгов, а сделать это можно было только за счет продажи экспортной продукции, поэтому началась массовая кампания по продаже товарных культур. С помощью Всемирного банка режим инвестировал столько средств в хлопок, что теперь его производство доминирует, составляя 50% экспорта страны и нанося вред национальной продовольственной безопасности.

В годы становления таких стран, как Того, Банк был “крупнейшим кредитором сельского хозяйства”. Его стратегией борьбы с бедностью была модернизация сельского хозяйства – “массовый трансфер капитала в виде удобрений, пестицидов, землеройной техники и дорогих иностранных консультантов”.

Именно отец Набуремы рассказал ей, как импортные удобрения и тракторы перенаправлялись от фермеров, выращивающих продукты питания, к фермерам, выращивающим товарные культуры, такие как хлопок, кофе, какао и кешью. Если кто-то выращивал кукурузу, сорго или просо – основные продукты питания населения – он лишался доступа к капиталу.

“Хлопок несъедобен”, – напоминает Набурема.

Со временем политическая элита в таких странах, как Того и Бенин (диктатор которого был хлопковым магнатом), стала покупателем всех товарных культур со всех ферм. По словам Набуремы, у них была монополия на закупки, и они покупали урожай по таким низким ценам, что крестьяне почти ничего не зарабатывали. Вся эта система – в Того она называется “сотоко” – была основана на финансировании, предоставляемом Всемирным банком.

По словам Набуремы, когда крестьяне протестовали, их избивали или сжигали их фермы дотла. Они могли бы просто выращивать обычную еду и кормить свои семьи, как и на протяжении многих поколений. Но теперь они не могли позволить себе даже землю – политическая элита приобретает землю с бешеной скоростью, часто незаконными способами, только для того, чтобы взвинтить цены.

В качестве примера Набурема объясняет, как тоголезский режим может конфисковать 2000 акров земли: в отличие от либеральной демократии (например, Франции, которая построила свою цивилизацию на спинах таких стран, как Того), судебная система принадлежит правительству, поэтому нет возможности дать отпор. Следовательно, ранее самостоятельные фермеры теперь вынуждены работать на чужой земле, чтобы поставлять хлопок в богатые страны. По словам Набуремы, трагическая ирония заключается в том, что хлопок в подавляющем большинстве случаев выращивается на севере Того, в самой бедной части страны.

“Но приехав туда становится очевидно, что он никого не озолотил”.

На плечи женщин ложится основная часть бремени структурной перестройки. Женоненавистничество этой политики “совершенно очевидно в Африке, где женщины являются основными фермерами и добытчицами топлива, древесины и воды”, – пишет Данахер. И все же, недавние события показывают, что “Всемирный банк предпочитает обвинять их в том, что они рожают слишком много детей, вместо того, чтобы пересмотреть свою собственную политику”.

Как пишет Пайер, многие бедные в мире бедны “не потому, что они остались позади или были проигнорированы прогрессом своей страны, а потому, что они – жертвы модернизации. Богатые элиты и местный или иностранный агробизнес вытеснили большинство из них с хороших сельскохозяйственных угодий или вообще лишили земли. Их обездоленность не “исключила” их из процесса развития; процесс развития стал причиной их обездоленности”.

“Тем не менее, Банк по-прежнему полон решимости преобразовать сельскохозяйственную практику мелких фермеров. Политические заявления Банка ясно дают понять, что реальной целью является интеграция крестьянских земель в коммерческий сектор через производство ‘излишков’ товарных культур”, – говорит Пайер.

Пайер заметила, что в 70-х и 80-х годах многие мелкие заговорщики по-прежнему выращивали основную часть своих продуктов питания и не были “в полной мере зависимы от рынка, в отличие от ‘современных’ людей”. Однако, они стали объектом политики Банка, который превратил их в производителей излишков и “часто навязывал эту трансформацию авторитарными методами”.

В своих показаниях перед Конгрессом США в 1990-х годах Джордж Айиттей заметил, что “если бы Африка могла прокормить себя сама, она могла бы сэкономить почти $15 миллиардов, которые она тратит на импорт продовольствия. Эту цифру можно сравнить с $17 миллиардами, которые Африка в совокупности получила в 1997 году в виде иностранной помощи”.

Другими словами, если бы Африка сама выращивала продукты питания, ей не нужна была бы иностранная помощь. Но в таком случае бедные страны перестали бы тратить миллиарды долларов в год на покупку продовольствия у богатых стран, что в свою очередь привело бы к сокращению экономики последних. Поэтому Запад решительно сопротивляется любым изменениям.

IX. Группа развития #

Простите друзья, меня ждет самолет
Спешу развивать отстающий народ
Прививки готовы, собрал чемоданы,
“Сульгин” мне поможет в любом испытании!

Да, группа развития предана цели
Все ради детишек, что мяса не ели
Хоть сам я, конечно, с Манхэттена родом,
Но мысли мои остаются с народом

В шикарных резортах столиц мировых,
Вина A’O’C невзначай пригубив,
Ругать не устанем мы те корпорации,
Чья жадность препятствует стабилизации

Борьба с детским голодом — это не шутки
Возьму себе стейк или жареной утки
Потоп в Бангладеш или засуха в Гане
Примчусь я туда, не волнуйтесь, сельчане!

– Вольный перевод стихотворения Росса Коггинса “Группа развития” подготовлен Тони⚡️

Это начало стихотворения Росса Коггинса “Группа развития” 1976 года, которое бьет в самое сердце патерналистской и неподотчетной природы Банка и Фонда.

Всемирный банк платит высокие зарплаты, не облагаемые налогом, предоставляя очень щедрые льготы. Сотрудникам МВФ платят еще больше, и они, как правило, не летают экономом – только первым или бизнес-классом (в зависимости от расстояния). Они останавливались в пятизвездочных отелях, и могли бесплатно повышать класс обслуживания на сверхзвуковом лайнере Concorde. Их зарплаты, в отличие от зарплат живущих в условиях структурной перестройки, не были ограничены и всегда опережали инфляцию.

До середины 90-х годов уборщикам штаб-квартиры Всемирного банка в Вашингтоне – в основном иммигрантам, бежавшим из стран, “перестроенных” Банком и Фондом, – даже не разрешалось объединяться в профсоюзы. В отличие от них, не облагаемая налогом зарплата Кристин Лагард на посту главы МВФ составляла $467,940 (в год – прим. пер.), плюс дополнительное пособие в размере $83,760. Разумеется, во время своего срока с 2011 по 2019 год она курировала различные структурные перестройки в бедных странах, в результате чего налогообложение наиболее уязвимых слоев населения почти всегда ужесточалось.

Грэм Хэнкок отмечает, что выходные пособия во Всемирном банке в 80-х годах “в среднем составляли четверть миллиона долларов на человека”. Когда 700 руководителей потеряли работу в 1987 году, денег, потраченных на их “золотые парашюты” – $175 миллионов – было бы достаточно, “чтобы предоставить школьное образование 63,000 детей из бедных семей в Латинской Америке или Африке”.

По данным бывшего главы Всемирного банка Джеймса Вулфенсона, с 1995 по 2005 год в развивающихся странах было реализовано более 63,000 проектов Банка; только расходы на “технико-экономические обоснования”, проезд и проживание экспертов из промышленно развитых стран поглотили до 25% общего объема помощи.

Через 50 лет после создания Банка и Фонда “90% из $12 миллиардов технической помощи в год все еще тратилось на иностранных экспертов”. В том же 1994 году Джордж Айиттей отметил, что 80,000 консультантов Банка работали исключительно в Африке, но “менее 0.01%” из них были африканцами.

Хэнкок пишет, что “Банк, который вкладывает больше денег в большее количество схем в большем количестве развивающихся стран, чем любой другой институт, утверждает, что “он стремится удовлетворить потребности беднейших слоев населения”; но ни на одном этапе того, что он называет “проектным циклом”, он не находит времени спросить самих бедняков, как они расценивают свои потребности… бедные полностью исключены из процесса принятия решений; складывается впечатление, что они – пустое место”.

Политика Банка и Фонда формируется в роскошных отелях на встречах людей, которым никогда в жизни не придется прожить и дня в некомфортных условиях. Как утверждает Джозеф Стиглиц, “современные высокотехнологичные военные действия направлены на устранение физического контакта: сброс бомб с высоты 10,000 метров гарантирует, что человек не “чувствует” последствий своего поступка. Современное управление экономикой аналогично: из своего роскошного отеля можно бездушно навязывать политику, о которой, вы подумали бы дважды, знай вы людей, чьи жизни разрушаете”.

Поразительно, но руководители банков и фондов иногда оказываются теми самыми людьми, сбрасывающими бомбы. Например, Роберт Макнамара, – вероятно, самый яркий преобразователь в истории Банка, известный значительным расширением кредитования и погружением бедных стран в неизбежные долги – сначала был генеральным директором корпорации Ford, а затем занял пост министра обороны США, с которого отправил 500,000 американских солдат воевать во Вьетнам. После ухода из Банка он сразу же вошел в совет директоров Royal Dutch Shell. Совсем недавно главой Всемирного банка был Пол Вулфовиц, один из ключевых архитекторов войны в Ираке.

Группа развития принимает решения вдали от простых жителей, которые в итоге ощущают на себе их воздействие, и скрывает подробности за кипами бумажек, отчетов и эвфемистического жаргона. Подобно старому доброму британскому колониальному ведомству, эта группа скрывает себя подобно “каракатице в облаке чернил”.

Многочисленные утомительные истории, написанные этой группой, являются агиографическими; человеческий опыт вымарывается из писаний. Хорошим примером является исследование под названием “Регулирование платежного баланса с 1945 по 1986 год: Опыт МВФ”. Мне пришлось запастись недюжим терпением, чтобы прочитать весь том. Выгоды от колониализма полностью игнорируются. Личные истории и опыт людей, пострадавших от политики Банка и Фонда, обходятся стороной. Тяжелые условия жизни погребены под бесчисленными графиками и статистическими данными. Эти исследования, доминирующие в дискурсе, читаются так, как будто их основная задача – не обидеть сотрудников Банка или Фонда. Разумеется, тон подразумевает, что, возможно, тут или там были допущены ошибки, но намерения Банка и Фонда были благими. Их главным стремлением является помощь.

В одном из примеров в вышеупомянутом исследовании структурная перестройка в Аргентине 1959 и 1960 годов описывается следующим образом: “Хотя первоначально эти меры вызвали снижение уровня жизни огромной части аргентинского населения, за относительно короткое время эти меры привели к благоприятному торговому и платежному балансам, увеличению валютных резервов, резкому снижению темпов роста стоимости жизни, стабилизации обменного курса и увеличению внутренних и иностранных инвестиций”.

Проще говоря, конечно, произошло колоссальное обнищание всего населения, но зато мы достигли лучших балансов, увеличили объем сбережений для режима и количество сделок с транснациональными корпорациями.

Эвфемизмы не прекращаются. Бедные страны постоянно называют “испытуемыми”. Лексика, жаргон и язык экономики развития призваны скрыть то, что происходит на самом деле, замаскировать жестокую реальность терминами, процессами и теорией, и избежать раскрытия основного механизма, посредством которого богатые страны выкачивают ресурсы из бедных и используют двойные стандарты, которые обогащают их население, в то время как жители других стран нищают.

Апофеозом отношений Банка и Фонда с развивающимся миром является их ежегодная встреча в Вашингтоне, округ Колумбия – грандиозный фестиваль бедности в самой богатой стране на Земле.

“На фоне гор утонченно приготовленной еды решаются важнейшие вопросы; при этом ошеломляющая демонстрация господства и показуха плавно смешиваются с пустой и бессмысленной риторикой о бедственном положении бедных”, – пишет Хэнкок, – “10,000 мужчин и женщин, участвующих в конференции никак не похожи на приближающихся к достижению [своих] благородных целей; в свободное от зевания или сна на пленарных заседаниях время они наслаждаются серией коктейльных вечеринок, обедов, послеобеденных чаев, ужинов и поздних перекусов, достаточно пышных, чтобы удовлетворить самого изысканного гурмана. Общая стоимость 700 социальных мероприятий, организованных для делегатов в течение недели [в 1989 году], оценивается в $10 миллионов – сумму, которая, возможно, могла бы сослужить лучшую службу бедным слоям населения, будь она потрачена иначе”.

Описанное выше имело место 33 года назад. Можно только представить себе сколько стоят эти вечеринки в сегодняшних долларах.

В своей книге “Фиатный стандарт” Сейфедин Аммус именует группу развития индустрией страданий. Его описание стоит того, чтобы процитировать его полностью:

“Когда планирование Всемирного банка неизбежно терпит крах и долги не могут быть погашены, в дело вступает МВФ, который вытряхивает деньги из стран-банкротов, крадет их ресурсы и берет политические институты под контроль. Именно симбиотические отношения двух паразитических организаций обеспечивают занятость, доходы и предоставляют возможность путешествовать работникам индустрии страданий за счет бедных стран, которым приходится расплачиваться за все это, выплачивая кредиты.

Чем больше об этом узнаешь, тем больше понимаешь, насколько катастрофичным было предоставление этому классу могущественных, но неподотчетных бюрократов бесконечной линии фиатных кредитов и натравливание их на бедные страны мира. Эта схема позволяет неизбираемым иностранцам, не имеющим ничего за душой, контролировать и централизованно планировать экономики целых стран. Коренное население выселяют с их земель, частные предприятия закрываются во имя защиты монопольных прав, налоги повышаются, а имущество конфискуется… сделки, не облагающиеся налогами, предоставляются международным корпорациям под эгидой Международных финансовых институтов, в то время как местные производители платят все более высокие налоги и страдают от инфляции, чтобы удовлетворить фискальное недержание своих правительств.

В рамках сделок по облегчению долгового бремени, подписанных с индустрией страданий, правительствам было предложено продать часть самых ценных своих активов. К ним относились государственные предприятия, а также национальные ресурсы и огромные земельные участки. МВФ обычно продавал их на аукционе транснациональным корпорациям и договаривался с правительствами об освобождении их от местных налогов и послаблению законов. После десятилетий насыщения мира легкими кредитами, международные финансовые организации провели 80-е годы в роли репо-кредиторов. Они рылись в обломках стран третьего мира, разоренных их политикой, и продавали все ценное транснациональным корпорациям, предоставляя последним защиту от закона в тех кучах металлолома, которые достались им в качестве игровых площадок. Это перераспределение обратного Робин Гуда было неизбежным следствием динамики, созданной, когда эти организации получили доступ к легким деньгам”.

“Гарантируя, что весь мир остается на долларовом стандарте США, МВФ обеспечивает США возможность продолжать проводить инфляционную денежную политику и экспортировать свою инфляцию по всему миру”, – заключает Аммус, – “Только осознав, что в основе глобальной валютной системы лежит воровство небывалых масштабов, можно осознать бедственное положение развивающихся стран”.

X. Белые слоны #

“Что нужно делать Африке, так это расти. Расти из долгов”.

– Джордж Айиттей

К середине 70-х годов западным политикам, и особенно президенту Банка Роберту Макнамаре, стало ясно, что единственный способ, которым бедные страны смогут выплатить свой долг, – это еще больший долг.

МВФ всегда сопровождал свое кредитование структурной перестройкой, но в течение первых нескольких десятилетий Банк предоставлял кредиты на конкретные проекты или для конкретных секторов без каких-либо дополнительных условий. Ситуация изменилась во время пребывания Макнамары у власти, когда менее конкретные кредиты на структурную перестройку стали популярными, а затем даже доминирующими в Банке в 80-х годах.

Причина была достаточно проста: у сотрудников Банка было гораздо больше денег для выдачи кредитов, и было легче выдавать большие суммы, если деньги не были привязаны к конкретным проектам. Как отмечает Пайер, через кредиты на структурную перестройку можно было выдавать “в два раза больше долларов, тратя то же количество человекочасов”.

По словам Хэнкока, счастью заемщиков не было предела: “Коррумпированные министры финансов и президенты-диктаторы из Азии, Африки и Латинской Америки спотыкались в спешке наилучшим образом приспособиться к новым перспективам. Им, вероятно, никогда не было так просто получить деньги: никаких сложных проектов, требующих администрирования, никаких обязательств ведения счетов. Продажные, жестокие и безобразные политики и коррупционеры смеялись буквально до упаду. Для них структурная перестройка стала сбывшейся мечтой. Лично им не нужно было ничем жертвовать. Все, что от них требовалось – невероятно, но факт – это иметь бедных”.

Помимо “общеполезных” кредитов на структурную перестройку, способом расходования больших сумм было финансирование масштабных индивидуальных проектов. Они стали известны как “белые слоны”, и их туши до сих пор усеивают пустыни, горы и леса развивающегося мира. Эти колоссальные проекты были печально известны своими разрушениями как человеческих жизней, так и экологии.

Ярким примером могут послужить плотины Инга стоимостью в миллиард долларов, построенные в Заире в 1972 году, чьи архитекторы, финансируемые Банком, электрифицировали эксплуатацию богатой минералами провинции Катанга, не установив по пути к сооружениям ни одного трансформатора, подчеркивая свое нежелание помочь огромному количеству сельских жителей, которые все еще пользовались масляными лампами. Внимания также заслуживает трубопровод Чад-Камерун, построенный в 90-х годах: этот проект стоимостью $3.7 миллиарда, финансируемый Банком, был построен исключительно для выкачивания ресурсов из недр земли с целью обогащения диктатуры Деби и его иностранных пособников, без каких-либо выгод для народа. В период с 1979 по 1983 год финансируемые Банком гидроэнергетические проекты “привели к вынужденному переселению по меньшей мере 400,000 – 450,000 человек на четырех континентах”.

Хэнкок подробно описывает множество таких белых слонов в книге “Повелители бедности”. Один из примеров – энергетический и угледобывающий комплекс Синграули в индийском штате Уттар-Прадеш, который получил финансирование Банка в размере почти миллиарда долларов.

Угольные месторождения Синграули

“Благодаря ‘развитию’ 300,000 бедных сельских жителей подвергались постоянным принудительным переселениям по мере открытия новых шахт и электростанций… Земля была полностью уничтожена и напоминала сцены из нижних кругов ада Данте. Огромное количество пыли, всевозможные виды загрязнений воздуха и воды создавали огромные проблемы для здоровья населения. Свирепствовал туберкулез, запасы питьевой воды были истощены, а малярия, устойчивая к хлорохину, поразила всю область. На месте некогда процветающих деревень появились невыразительные лачуги и хибары на окраинах огромных инфраструктурных проектов… некоторые люди жили внутри открытых шахт. У более 70,000 ранее самодостаточных крестьян, в итоге лишенных всех возможных источников дохода, не было иного выбора, кроме как согласиться на унизительную периодическую работу в Синграули за зарплату около 70 центов в день, ниже уровня выживания даже в Индии”.

Хэнкок описывает гигантскую гидроэлектрическую плотину в Гватемале под названием Чиксой, построенную при поддержке Всемирного банка в горных районах майя.

“Первоначально бюджет плотины составлял $340 миллионов, но к моменту ее открытия в 1985 году стоимость строительства возросла до $1 миллиарда… Деньги были одолжены правительству Гватемалы консорциумом [во главе] с Всемирным банком… Военное правительство генерала Ромеро Лукаса Арики, находившееся у власти во время основной фазы строительства и подписавшее контракт со Всемирным банком, было признано политологами как самая коррумпированная администрация в истории центральноамериканской страны в регионе, который кишел продажными и нечестными режимами… члены хунты прикарманили около $350 миллионов из миллиарда, предоставленного на строительство Чиксой”.

И, наконец, Хэнкок подробно описывает один из самых вредных проектов Банка, запущенный в Бразилии – “масштабную схему колонизации и переселения”, известную как Полонороэсте. К 1985 году Банк выделил $434.3 миллиона долларов на эту инициативу, которая закончилась превращением “бедняков в беженцев на собственной земле”.

Эта схема “убедила сотни тысяч нуждающихся мигрировать из центральных и южных провинций Бразилии и стать фермерами в бассейне Амазонки”, чтобы выращивать товарные культуры. Хэнкок пишет: “Деньги Банка пошли на ускоренную прокладку шоссе BR-364, которое проходит в сердце северо-западной провинции Рондония. Поселенцы пользовались этой трассой, чтобы добраться до своих ферм, расположенных на месте вырубленных и выжженных джунглей… Джунгли Рондонии, вырубленные на 4% в 1982 году, потеряли еще 7% лесного массива к 1985. Съемки НАСА показали, что площадь вырубленных лесов удваивалась примерно каждые два года.”

В результате проведения проекта в 1988 году “тропические леса, занимающие большую площадь, чем Бельгия, были сожжены поселенцами”. Хэнкок также отмечает, что “более 200,000 поселенцев заразились особенно вирулентным штаммом малярии, эндемичным для северо-запада, к которому у них не было устойчивости”.

Такие гротескные проекты были результатом массового роста кредитных учреждений, отрыва кредиторов от самих территорий, которым выдавались кредиты, и управления со стороны неподотчетных местных автократов, которые попутно прикарманивали миллиарды. Они стали результатом политики, направленной на предоставление как можно большего количества денег странам третьего мира, чтобы поддержать долговую пирамиду и сохранить поток ресурсов с юга на север. Самый мрачный пример из всех можно найти в Индонезии.

XI. Пандора на яву: эксплуатация Западного Папуа #

“Если вы хотите честной сделки, вы не на той планете”.

– Джейк Салли

Остров Новая Гвинея невообразимо богат ресурсами. Он может похвастаться третьим по величине тропическим лесом в мире после Амазонки и Конго, крупнейшим в мире золотым и медным рудником Грасберг, расположенным в тени 4,800-метровой вершины Пункак-Джая, и Коралловым треугольником – тропическим морем, известным своим “беспрецедентным” разнообразием рифов.

Тем не менее, жители острова, особенно те, кто живет на западной его половине размером с Калифорнию, находящейся под контролем Индонезии, являются одними из самых бедных в мире. Ресурсный колониализм уже давно стал проклятием для жителей этой территории, известной как Западное Папуа. Независимо от грабителей – будь то голландцы или, в последние десятилетия, индонезийское правительство, империалисты находили щедрую поддержку со стороны Банка и Фонда.

В этом очерке уже упоминалось, что один из первых кредитов Всемирного банка был предоставлен голландцам, которые использовали его для поддержания своей колониальной империи в Индонезии. В 1962 году имперская Голландия потерпела окончательное поражение и уступила контроль над Западным Папуа правительству Сукарно в силу обретения Индонезией независимости. Однако папуасы (также известные как ирианцы) хотели обрести свободу.

В течение этого десятилетия – пока МВФ кредитовал индонезийское правительство более чем на $100 миллионов – папуасы были вытеснены с руководящих постов. В 1969 году, во время события, которое заставило бы Океанию Джорджа Оруэлла ужаснуться, Джакарта провела “Акт свободного выбора”, в ходе которого 1,025 человек были собраны и принуждены голосовать перед вооруженными солдатами. Результаты голосования за присоединение к Индонезии были единогласными, и голосование было ратифицировано Генеральной Ассамблеей ООН. После этого местные жители не имели права голоса в отношении того, какие проекты “развития” будут осуществляться. Нефть, медь и древесина были собраны и вывезены с острова в последующие десятилетия без какого-либо участия папуасов, за исключением принудительного труда.

Шахты, шоссе и порты в Западном Папуа строились не для того, чтобы обеспечить благосостояние населения, а скорее для того, чтобы как можно эффективнее разграбить остров. Как Пайер могла наблюдать даже в 1974 году, МВФ помог превратить огромные природные ресурсы Индонезии в “ипотечные кредиты на неограниченное время для субсидирования деспотичной военной диктатуры и оплаты импорта, обеспечивавшего роскошный образ жизни генералов в Джакарте”.

Статья 1959 года об обнаружении золота в этом районе является истоком становления того, что впоследствии станет рудником Грасберг, самым низкозатратным и крупнейшим в мире производителем меди и золота. В 1972 году компания Freeport, базирующаяся в Фениксе, подписала соглашение с индонезийским диктатором Сухарто о добыче золота и меди в Западном Папуа без какого-либо согласия коренного населения. До 2017 года Freeport контролировала 90% акций проекта, при этом 10% находились в руках индонезийского правительства и 0% – у племен амунгме и каморо, которые фактически населяют эту территорию.

Рудник Грасберг

К тому времени, когда сокровища Грасберга будут полностью исчерпаны корпорацией Freeport, проект произведет около шести миллиардов тонн отходов – объем породы, более чем в два раза превышающий извлеченный при строительстве Панамского канала.

Экосистемы ниже по течению от рудника были опустошены и лишены жизни, так как более миллиарда тонн отходов были сброшены “прямо в реку в джунглях в одном из последних нетронутых ландшафтов в мире”. Спутниковые отчеты показывают разрушения, вызванные продолжающимся сбросом более 200,000 токсичных отходов в день в район, где располагается Национальный парк Лоренца, объект всемирного наследия. Компания Freeport остается крупнейшим иностранным налогоплательщиком в Индонезии и крупнейшим работодателем в Западном Папуа; она планирует остаться здесь вплоть до 2040 года, когда ожидается, что рудник иссякнет.

Как откровенно пишет Всемирный банк в своем собственном отчете по региону, “интересы международного бизнеса стремятся к улучшению инфраструктуры, чтобы добывать и экспортировать невозобновляемые минеральные и лесные активы”.

Самой шокирующей программой, которую Банк финансировал в Западном Папуа, была “трансмиграция” – эвфемизм, на самом деле означающий колониализм поселенцев. Власти, контролирующие Яву (где проживает большая часть населения Индонезии), более столетия мечтали переселить большую часть яванцев на более отдаленные острова архипелага. Не только для того, чтобы расселить людей, но и для идеологической “унификации” территории. В своей речи 1985 года министр трансмиграции заявил, что “путем трансмиграции мы попытаемся … интегрировать все этнические группы в одну нацию, индонезийскую нацию… Различные этнические группы в конечном итоге исчезнут из-за интеграции … будет существовать один вид людей”.

Эти усилия по переселению яванцев, известные как “Transmigrasi”, начались в колониальные времена, но в 1970-х и 1980-х годах Всемирный банк начал финансировать эту деятельность в агрессивной форме. Банк выделил сотни миллионов долларов диктатуре Сухарто, чтобы позволить ей “переселить” миллионы людей в такие места, как Восточный Тимор и Западное Папуа, что стало “крупнейшим в мире мероприятием по переселению людей”. К 1986 году Банк выделил не менее $600 миллионов непосредственно на поддержку переселения, которое повлекло за собой “захватывающее дух сочетание нарушений прав человека и разрушения окружающей среды”.

Рассмотрим историю пальмы саго, одного из основных традиционных продуктов питания папуасов. Одно дерево было способно обеспечить семью продовольствием на 6-12 месяцев. Но индонезийское правительство при поддержке Банка пришло и заявило: “нет, так не пойдет, вам нужно есть рис”. И тогда сады саго были вырублены, чтобы выращивать рис на экспорт. А местные жители были вынуждены покупать рис на рынке, что попросту повысило их зависимость от Джакарты.

Любое сопротивление встречалось с жестокостью. Особенно при Сухарто, который содержал до 100,000 политических заключенных, но и сегодня, в 2022 году, Западное Папуа является полицейским государством, почти не имеющим себе равных. Иностранные журналисты практически запрещены; свободы слова не существует; военные действуют безо всякой подотчетности. НПО, такие как Tapol, документируют сотни нарушений прав человека, начиная от массового наблюдения за персональными устройствами, ограничений на то, когда и по какой причине люди могут покидать свои дома, и даже правил касательно причесок.

В период с 1979 по 1984 год около 59,700 трансмигрантов были перевезены в Западное Папуа при “широкомасштабной” поддержке Всемирного банка. Более 20,000 папуасов бежали от насилия в соседнюю Папуа-Новую Гвинею. Беженцы сообщали международным СМИ, что “их деревни бомбили, поселения сжигали, женщин насиловали, скот убивали, множество людей без разбора расстреливали, а других заключали в тюрьмы и пытали”.

Последующий проект, поддержанный кредитом Банка в размере $160 миллионов в 1985 году, назывался “Переселение V” (Transmigration V). Седьмой проект, финансируемый Банком в поддержку поселенческого колониализма был направлен на финансирование переселения 300,000 семей в период между 1986 и 1992 годами. В то время губернатор Западного Папуа описывал коренное население как “живущее в каменном веке” и призывал отправить на острова еще два миллиона яванских мигрантов, чтобы “отсталое местное население могло вступить в брачные отношения с приезжими и таким образом породить новое поколение людей без курчавых волос”.

Первоначальный и окончательный варианты кредитного соглашения Переселение V попали в руки Survival International. В первоначальном варианте “широко упоминается политика Банка в отношении племенных народов и приводится список мер, которые потребуются для ее соблюдения”, а в окончательном варианте “нет никаких ссылок на политику банка”.

Культурный геноцид в Западном Папуа (Источник)

Программа Переселение V столкнулась с бюджетными проблемами и была прервана, но в конечном итоге 161,600 семей были переселены, что обошлось в 14,146 месяцев работы сотрудников Банка. Банк явно финансировал культурный геноцид: сегодня этнические папуасы составляют не более 30% населения территории. Но социальная инженерия была не единственной целью получения денег от Банка. По некоторым оценкам 17% средств, выделенных на проекты по переселению были украдены правительственными чиновниками.

Пятнадцать лет спустя, 11 декабря 2001 года, Всемирный банк утвердил кредит в размере $200 миллионов на “улучшение состояния дорог” в Западном Папуа и других частях Восточной Индонезии. Проект, известный как EIRTP, направлен на “улучшение состояния национальных и других стратегических магистральных дорог с целью снижения транспортных расходов и обеспечения более надежного сообщения между провинциальными центрами, региональными зонами развития и производства, а также другими ключевыми транспортными объектами”. Банк заявил, что “снижение транспортных расходов поможет снизить цены на сырье, повысить цены на продукцию и увеличить конкурентоспособность местных товаров из пострадавших районов”. Другими словами, Банк помогал добывать ресурсы как можно более эффективно.

История Банка и Фонда в Индонезии настолько возмутительна, что кажется, будто она должна быть датирована несколькими веками ранее. Но это не так. В период с 2003 по 2008 год Банк профинансировал разработку пальмового масла в Индонезии на сумму около $200 миллионов и нанял частные компании, которые, как утверждается, “сжигали первичные леса и захватывали принадлежащие коренным народам земли, не соблюдая надлежащих процедур”.

Сегодня индонезийское правительство остается в долгу за кредит EIRTP. За последние пять лет Банк собрал $70 миллионов с индонезийского правительства и налогоплательщиков в виде процентных платежей, и все это за свои усилия по ускорению добычи ресурсов на таких островах, как Западное Папуа.

XII. Крупнейшая в мире афера #

“Страны не банкротятся”.

– Уолтер Ристон, бывший председатель правления Citibank

Можно считать банкротство важной и даже необходимой частью капитализма. Но МВФ, по сути, существует для того, чтобы не дать свободному рынку работать должным образом. Фонд “помогает” разоряющимся странам, заставляя их вместо этого влезать в еще большие долги.

Фонд делает невозможное возможным: малые бедные страны обрастают таким количеством долгов, что им никогда не удастся их выплатить. Эти “спасения” разлагают стимулы глобальной финансовой системы. В условиях истинно свободного рынка рискованное кредитование имело бы серьезные последствия – банк-кредитор мог бы потерять свои деньги.

Экспоненциальный рост задолженности стран третьего мира (Источник)

Вклады США, Европы или Японии в Банк и Фонд напоминали покупку страховки на их способность извлекать богатство из развивающихся стран. Их частные банки и транснациональные корпорации защищены схемой спасения; кроме того, они зарабатывают хорошие, стабильные проценты (оплачиваемые бедными странами) на том, что воспринимается широкой общественностью как гуманитарная помощь.

Как пишет Дэвид Грэбер в книге “Долг”, когда банки “ссужали деньги диктаторам в Боливии и Габоне в конце 70-х годов, [они выдавали] совершенно безответственные кредиты, прекрасно зная, что, как только их действия станут общеизвестными, политики и бюрократы приложат усилия, чтобы деньги вернули независимо от того, сколько жизней для этого придется разрушить и уничтожить”.

Кевин Данахер описывает напряжение, которое начало возникать в 1960-х годах: “Заемщики стали ежегодно возвращать Банку больше денег, чем выдавалось новых кредитов. В 1963, 1964 и 1969 годах Индия перечислила Всемирному банку больше денег, чем ей выделил Банк”. Формально Индия выплачивала свои долги плюс проценты, но руководство Банка видело в этом проблему.

“Чтобы решить проблему президент Банка Роберт Макнамара увеличил кредитование “феноменальными темпами, с $953 миллионов в 1968 году до $12.4 миллиарда долларов в 1981 году”. Количество кредитных программ МВФ также “более чем удвоилось” с 1976 по 1983 год, в основном для бедных стран. Заверения Банка и Фонда привели к тому, что крупнейшие банки мировых денежных центров, а также сотни региональных и местных банков в США и Европе – “большинство из них практически не занимались иностранным кредитованием” – приняли участие в беспрецедентном кредитовании.

Долговой пузырь Третьего мира окончательно лопнул в 1982 году, когда Мексика объявила о дефолте. Согласно официальной истории МВФ, “частные банкиры предвидели шокирующую возможность повсеместного отказа от долгов, как это произошло в 1930-х годах. В то время долг стран-должников промышленным странам в основном принимал форму ценных бумаг, выпущенных странами-должниками в США, и в форме облигаций, проданных за границу; в 1980-х годах почти весь долг был в форме краткосрочных и среднесрочных кредитов коммерческих банков промышленных стран-членов. Монетарные власти индустриальных членов мгновенно осознали неотложность проблемы, возникшей перед мировой банковской системой”.

Другими словами, опасность заключалась в том, что на балансах западных банков могли образоваться дыры, а не в том, что миллионы людей в бедных странах погибнут от программ жесткой экономии. В своей книге “Судьба хуже долга” критик развития Сьюзен Джордж описывает, как девять крупнейших американских банков разместили более 100% своего акционерного капитала в “кредиты Мексике, Бразилии, Аргентине и Венесуэле”. Однако кризис удалось предотвратить, так как МВФ помог кредитовать страны третьего мира, хотя те должны были обанкротиться.

“Проще говоря”, согласно техническому анализу Фонда, его программы “обеспечивают спасение частных кредиторов развивающихся рынков, тем самым позволяя международным кредиторам получать выгоду от иностранного кредитования, не неся при этом всех рисков: банки получают значительную прибыль, если заемщики возвращают свои долги, и избегают потерь в случае финансового кризиса”.

Граждане Латинской Америки пострадали от структурной перестройки, но в период с 1982 по 1985 год. Джордж пишет, что “несмотря на чрезмерную вовлеченность в Латинскую Америку, дивиденды, объявленные девятью крупными банками, выросли более чем на треть за тот же период”. Прибыль Chase Manhattan за это время выросла на 84%, прибыль Banker’s Trust – на 66%; при этом стоимость акций Chase выросла на 86%, а Citicorp – на 83%.

“Очевидно, что термин ‘жесткая экономия’ не способен описать опыт с ни элиты стран третьего мира, ни международных банков – сторон, которые в первую очередь заключали договоры о займах”.

“Щедрость” Запада позволила неподотчетным лидерам погрузить свои страны в еще большие долги, чем когда-либо прежде. Система, как пишет Пайер в книге “Одолженное и утерянное”, представляла собой схему Понци: новые кредиты шли непосредственно на оплату старых. Чтобы избежать краха, система должна была расти.

По словам Пайер, один из директоров-распорядителей МВФ заявлял, что “поддерживая финансирование”, кредиты на структурную перестройку “обеспечили возможность торговли, которая иначе была бы невозможна”.

Учитывая, что Банк и Фонд не позволят обанкротиться даже самым коррумпированным и расточительным правительствам, частные банки адаптировали свое поведение соответствующим образом. Хорошим примером может служить Аргентина, которая с 1959 года получила 22 кредита МВФ и даже пыталась объявить дефолт в 2001 году. Можно было бы подумать, что кредиторы прекратят кредитование такого расточительного заемщика. Но на самом деле, всего четыре года назад Аргентина получила самый большой кредит МВФ в истории – ошеломляющую сумму в 57.1 миллиарда долларов.

Пайер подвела итог “Долговой ловушке”, заявив, что мораль ее работы “проста и старомодна: нации, как и отдельные люди, не могут тратить больше, чем зарабатывают, не влезая в долги, а тяжелое долговое бремя преграждает путь к самостоятельным действиям”.

Но система делает сделку слишком аппетитной для кредиторов: прибыль монополизируется, а убытки социализируются.

Пайер поняла это еще 50 лет назад, в 1974 году, и поэтому пришла к выводу, что “в долгосрочной перспективе более реально выйти из системы эксплуатации и страдать от дислокации перестройки, чем просить эксплуататоров о послаблениях”.

XIII. Следуй моим словам, а не действиям #

“Наш образ жизни не подлежит обсуждению”.

– Джордж Буш старший

В условиях настоящего глобального свободного рынка политика, которую Банк и Фонд навязывают бедным странам, может иметь смысл. В конце концов, опыт социализма и широкомасштабной национализации промышленности является катастрофическим. Проблема в том, что мир не является свободным рынком, и двойные стандарты широко распространены.

Субсидии – например, бесплатный рис в Шри-Ланке или скидки на топливо в Нигерии – прекращены МВФ, однако страны-кредиторы, такие как Великобритания и США, предоставляют своему населению государственное здравоохранение и субсидии на продовольственные культуры.

Можно придерживаться либертарианской или марксистской точки зрения и прийти к одному и тому же выводу: это двойной стандарт, который обогащает одни страны за счет других, причем большинство граждан богатых стран не подозревают о происходящем.

Чтобы помочь восстановлению после Второй мировой войны, кредиторы МВФ в течение первых нескольких десятилетий после Бреттон-Вудса в значительной степени полагались на центральное планирование и антисвободную рыночную политику – например, ограничения на импорт, лимиты на отток капитала, валютные ограничения и субсидии на продовольственные культуры. Эти меры защищали промышленные экономики, когда те были наиболее уязвимы.

В США, например, Закон о выравнивании процентных ставок был принят Джоном Кеннеди, чтобы остановить американцев от покупки иностранных ценных бумаг и вместо этого сосредоточить их на инвестициях внутри страны. Это была одна из многих мер по ужесточению контроля над капиталом. Но Банк и Фонд исторически не позволяли бедным странам использовать ту же тактику для самозащиты.

Как отмечает Пайер, “МВФ никогда не играл решающей роли в корректировке обменных курсов и торговой практики среди богатых развитых стран… Именно слабые страны подвергаются всей мощи принципов МВФ… неравенство властных отношений означало, что Фонд ничего не мог сделать с рыночными “искажениями” (такими как защита торговли), которые практиковались богатыми странами”.

Васкес и Бэндоу из института Катона пришли к аналогичному выводу, отметив, что “большинство промышленно развитых стран сохраняют покровительственное отношение к слаборазвитым странам, лицемерно закрывая доступ к их экспорту”.

В начале 90-х годов, хотя США подчеркивали важность свободной торговли, они “фактически воздвигли железный занавес, препятствующий экспорту [Восточной Европы], включая текстиль, сталь и сельскохозяйственную продукцию”. Мишенями стали Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Босния, Хорватия, Словения, Азербайджан, Беларусь, Грузия, Казахстан, Кыргызстан, Молдова, Россия, Таджикистан, Туркменистан, Украина и Узбекистан. США запретили странам Восточной Европы продавать “ни одного фунта масла, сухого молока или мороженого в Америке”, а администрации Буша и Клинтона ввели жесткие ограничения на импорт химикатов и фармацевтических препаратов в регионе.

Считается, что протекционизм промышленных стран “снижает национальный доход развивающихся стран примерно в два раза сильнее, чем помощь в целях развития повышает этот доход”. Другими словами, если бы западные страны просто открыли свои экономики, им бы вообще не пришлось оказывать никакой помощи в целях развития.

Эта схема не лишена зловещего поворота: когда западная страна (т.е. США) сталкивается с инфляционным кризисом – как сегодня – и вынуждена ужесточать свою денежную политику, она фактически получает больший контроль над развивающимися странами и их ресурсами, чей долларовый долг становится гораздо труднее выплачивать. Следовательно, развивающиеся страны попадают в долговую ловушку и еще сильнее запутываются в сетях Банка и Фонда.

В 2008 году, во время Великого финансового кризиса, американские и европейские власти снизили процентные ставки и подпитали банки дополнительной наличностью. Во время долгового кризиса в странах третьего мира и азиатского финансового кризиса Банк и Фонд запретили подобное поведение. Вместо этого пострадавшим экономикам рекомендовалось ужесточить меры внутри страны и увеличить зарубежные займы.

В сентябре 2022 года газетные заголовки гласили, что МВФ “обеспокоен” инфляцией в Великобритании, поскольку ее рынок облигаций балансировал на грани краха. Конечно, это очередное лицемерие, учитывая, что МВФ, похоже, не беспокоился об инфляции, когда на протяжении десятилетий навязывал миллиардам людей девальвацию валюты. Страны-кредиторы играют по другим правилам.

В качестве последнего примера “следуй моим словам, а не действиям”, МВФ все еще обладает 90.5 миллионами унций – или 2,814 метрическимиа тоннами – золота. Большая часть этого золота была накоплена в 40-х годах, когда членов МВФ заставили выплатить 25% от их первоначальных квот золотом. Фактически, до 70-х годов члены “обычно выплачивали все проценты по кредитам МВФ золотом”.

Когда в 1971 году Ричард Никсон официально отменил золотой стандарт, МВФ не стал продавать свои золотые резервы. И тем не менее, попытки любых стран-членов привязать свою валюту к золоту запрещены.

XIV. Зеленый колониализм #

“Если отключить электричество на несколько месяцев в любом развитом западном обществе, 500 лет предполагаемого философского прогресса в области прав человека и индивидуализма быстро испарятся, как будто их и не было.”

– Муртаза Хусейн

Последние несколько десятилетий породили новый двойной стандарт – зеленый колониализм. По крайней мере, именно так в интервью для этой статьи сенегальский предприниматель Магатте Уэйд называет лицемерие Запада в отношении энергопотребления.

Уэйд напоминает нам, что промышленные страны развивали свои цивилизации, используя углеводороды (в значительной степени украденные или купленные по дешевке у бедных стран или колоний), но сегодня Банк и Фонд пытаются продвигать политику, которая запрещает развивающемуся миру делать то же самое.

Если США и Великобритания могут использовать уголь и нефть стран третьего мира, то Банк и Фонд хотят, чтобы африканские страны использовали энергию солнца и ветра, производимую и финансируемую Западом.

Это лицемерие было продемонстрировано несколько недель назад в Египте, где мировые лидеры собрались на COP 27 (Конференция по изменению климата в Шарм-эш-Шейхе), чтобы обсудить сокращение потребления энергии. Место проведения конференции на африканском континенте было выбрано намеренно. Западные лидеры, которые в настоящее время вынуждены импортировать больше ископаемого топлива после того, как их доступ к российским углеводородам был ограничен, прилетели на жгущих топливо частных джетах, чтобы убедить бедные страны сократить выбросы углекислого газа. По привычной традиции Банка и Фонда, церемонию принимал военный диктатор. Во время торжеств неподалеку томился в тюрьме Алаа Абдель Фаттах, выдающийся египетский правозащитник, объявивший голодовку.

Премьер-министр Великобритании Риши Сунак прибыл на COP 27 на частном самолете (Источник)

Уэйд говорит: “Как и в те времена, когда мы были колонизированы, и колонизаторы устанавливали правила касательно того, как будут работать наши общества, эта ‘зеленая’ повестка дня является новой формой управления нашими народами. Хозяин теперь диктует нам, как мы должны относиться к энергии, какую энергию мы должны использовать и когда нам разрешено это делать. Нефть находится в недрах нашей земли, это часть нашего суверенитета, но теперь они говорят, что мы не можем ее использовать? Даже после того, как они уже награбили неисчислимое количество нефти в собственных интересах?”.

Уэйд отмечает, что как только в лидирующих странах наступает экономический кризис (как сейчас, зимой 2022 года), они тут же возвращаются к использованию ископаемого топлива. Она отмечает, что бедным странам не разрешают развивать ядерную энергетику, и что когда в прошлом лидеры стран третьего мира пытались продвинуться в этом направлении, некоторые из них – в частности, в Пакистане и Бразилии – были убиты.

Уэйд говорит, что цель ее жизни – добиться процветания Африки. Она родилась в Сенегале, а в семь лет переехала в Германию. Она до сих пор помнит свой первый день в Европе. Она привыкла, что приготовления к принятию душа занимает полчаса: разжечь угольную печь, вскипятить воду, разбавить кипяток холодной водой и перенести воду в душевую. Но в Германии ей нужно было лишь повернуть кран.

“Я была потрясена”. Это определило всю мою оставшуюся жизнь: “Почему у них здесь это есть, а у нас там нет?”

Со временем Уэйд поняла, что причинами успеха Запада являются верховенство закона, четкие и передаваемые права собственности и стабильная валюта. Но также, что очень важно, стабильный доступ к энергии.

“Нельзя мириться с ограничениями на использование энергии, навязанными чужаками”, – сказала Уэйд. И все же Банк и Фонд продолжают оказывать давление на энергетическую политику в бедных странах. В прошлом месяце Гаити, следуя давлению Банка и Фонда, прекратила субсидирование топлива. Как пишет журналист по энергетике Майкл Шелленбергер, “результатом стали беспорядки, грабежи и хаос […] В 2018 году правительство Гаити согласилось на требования МВФ сократить топливные субсидии в качестве предварительного условия для получения $96 миллионов от Всемирного банка, Европейского союза и Межамериканского банка развития, что вызвало протесты, которые привели к отставке премьер-министра […] Более чем в 40 странах с 2005 года сокращение топливных субсидий или иное повышение цен на энергоносители привели к беспорядкам”.

Добиваться успеха благодаря активному потреблению энергии и энергетических субсидий, пытаться ограничить тип и количество энергии, используемой бедными странами, а затем повышать цену, которую платят их граждане – верх лицемерия Запада. Это равносильно мальтузианской схеме в соответствии с хорошо задокументированным убеждением бывшего главы Банка Роберта Макнамары в том, что рост населения представляет угрозу для человечества. Решение, конечно, всегда заключалось в том, чтобы попытаться сократить население бедных стран, а не богатых.

Уэйд говорит: “Они относятся к нам как к экспериментам когда Запад заявляет, что ‘мы можем понести некоторые человеческие жертвы, но давайте посмотрим, смогут ли бедные страны развиваться без тех видов энергии, которые мы использовали’”.

“Но мы не эксперимент”, – заключает Уэйд.

XV. Людские жертвы структурной перестройки #

“Для Всемирного банка развитие означает рост… Но… безудержный рост – это идеология раковой клетки”.

– Мохаммед Юнус

Социальные последствия структурной перестройки огромны, и они почти никогда не упоминаются в традиционном анализе политики Банка и Фонда. Было проведено множество исчерпывающих исследований их экономического воздействия, но очень мало касательно их воздействия на глобальное здоровье.

Такие исследователи, как Айиттей, Хэнкок и Пайер, приводят несколько ярких примеров из 1970-х и 1980-х годов:

• В период с 1977 по 1985 год в Перу проводилась структурная перестройка МВФ. Средний доход на душу населения перуанцев упал на 20%, а инфляция взлетела с 30% до 160%. К 1985 году зарплата рабочего составляла лишь 64% от той, что была в 1979 году, и 44% от показателей 1973 года. Недоедание среди детей выросло с 42% до 68%.
• В 1984 и 1985 годах Филиппины при Маркосе провели очередной раунд структурных реформ МВФ: через год ВНП на душу населения регрессировал до уровня 1975 года. Реальные доходы городских наемных работников упали на 46%.
• В Шри-Ланке беднейшие 30% населения страдали от непрерывного снижения потребления калорий после более чем десятилетнего периода структурной перестройки.
• В Бразилии число граждан, страдающих от недоедания, подскочило с 27 миллионов (одна треть населения) в 1961 году до 86 миллионов (две трети населения) в 1985 году вследствие 10 доз структурной перестройки.
• В период с 1975 по 1984 год в Боливии под руководством МВФ количество часов, которые средний гражданин должен был отработать, чтобы купить порцию хлеба, бобов, кукурузы, пшеницы, сахара, картофеля, молока или киноа, обеспечивающую 1,000 калорий, увеличилось в среднем в пять раз.
• После структурной перестройки на Ямайке в 1984 году за 14 месяцев покупательная способность одного ямайского доллара упала с 2,232 калорий муки до 1,443; с 1,649 калорий риса до 905; с 1,037 калорий сгущенного молока до 508; и с 220 калорий курицы до 174.
• В результате структурной перестройки реальная заработная плата в Мексике снизилась в 1980-х годах более чем на 75%. В 1986 году около 70% мексиканцев с низкими доходами “практически перестали употреблять рис, яйца, фрукты, овощи и молоко, не говоря уже о мясе или рыбе” в то время, когда их правительство выплачивало кредиторам $27 миллионов в день – $18,750 в минуту – в качестве процентов. К 90-м годам “семья из четырех человек на минимальную зарплату (которую получало 60% занятой рабочей силы) могла покрыть лишь 25% своих базовых потребностей”.
• В Африке к югу от Сахары ВНП на душу населения “неуклонно падал с $624 в 1980 году до $513 в 1998 году… производство продовольствия на душу населения в Африке составляло 105 в 1980 году и 92 в 1997 году… а импорт продовольствия вырос на поразительные 65% с 1988 до 1997 года”.

Эти примеры, хотя и трагические, дают лишь неполную и обрывочную картину пагубного влияния политики Банка и Фонда на здоровье бедных слоев населения мира.

В среднем каждый год с 1980 по 1985 год 47 стран третьего мира проводили программы структурной перестройки, финансируемые МВФ, и 21 развивающаяся страна получала кредиты на структурную или секторальную перестройку от Всемирного банка. В этот же период в 75% всех стран Латинской Америки и Африки наблюдалось снижение доходов на душу населения и уровня благосостояния детей.

Снижение уровня жизни вполне ожидаемо, если учесть, что политика Банка и Фонда формировала общество, ориентированное на экспорт в ущерб потреблению, при этом пагубно влияя на продовольственную безопасность и медицинские услуги.

Во время структурной перестройки МВФ реальная заработная плата в таких странах, как Кения, снизилась более чем на 40%. После миллиардных кредитов Банка и Фонда производство продуктов питания на душу населения в Африке упало почти на 20% в период с 1960 по 1994 год. Между тем, расходы на здравоохранение в “странах, запрограммированных МВФ и Всемирным банком”, сократились на 50% в течение 80-х годов.

Когда продовольственная безопасность и здравоохранение разрушаются, люди умирают.

Документы 2011 и 2013 годов показали, что в странах, взявших кредит на структурную перестройку, уровень детской смертности был выше, чем в тех, которые отказались от кредитов. Ученые, проводившие анализ в 2017 году “практически единодушно выявили пагубную связь между структурной перестройкой и показателями здоровья детей и матерей”. В исследовании 2020 года рассматривались данные по 137 развивающимся странам за период с 1980 по 2014 год и было установлено, что “реформы структурной перестройки усложняют доступ к системе здравоохранения и повышают неонатальную смертность”. В работе 2021 года сделан вывод о том, что структурная перестройка играет “значительную роль в увековечении предотвратимой инвалидности и смертности”.

Невозможно провести полный учет того, сколько женщин, мужчин и детей было убито в результате политики жесткой экономии Банка и Фонда.

Защитник продовольственной безопасности Дэвидсон Будху утверждает, что в период с 1982 по 1994 год в результате структурной перестройки в Африке, Азии и Латинской Америке ежегодно умирало шесть миллионов детей. Это ставит число погибших от рук Банка и Фонда в один ряд с числом погибших от рук Сталина и Мао.

Действительно ли это так? Никто никогда не узнает. Но, взглянув на данные, мы можем получить общее представление о происходящем и его последствиях.

Исследование, проведенное в Мексике – типичной стране с точки зрения исторически последовательного участия Банка и Фонда – показывает, что с каждым снижением ВВП на 2%  уровень смертности увеличивался на 1%.

Теперь обратите внимание, что в результате структурной перестройки сокращение ВВП десятков стран третьего мира в период с 1960-х по 1990-е годы исчислялось двузначными числами. Несмотря на массовый рост населения, экономики многих этих стран стагнировали или сокращались в течение 15-25 лет. Это означает, что политика Банка и Фонда, вероятно, привела к смертям десятков миллионов людей.

Каким бы ни было окончательное число погибших, очевидны два неоспоримых факта: во-первых, это преступления против человечества, и во-вторых, ни один чиновник Банка или Фонда никогда не окажется за решеткой. Никто никогда не понесет ответственности, и справедливость не восторжествует.

Неизбежная реальность заключается в том, что миллионы людей погибли слишком молодыми, чтобы продлить и улучшить жизнь миллионов своих соратников. Конечно, верно, что успех Запада во многом обусловлен такими просветительскими ценностями, как верховенство закона, свобода слова, либеральная демократия и уважение прав человека внутри страны. Но негласная правда заключается в том, что большая часть успеха Запада также является результатом кражи ресурсов и времени у бедных стран.

Украденные богатства и труд стран третьего мира останутся безнаказанными, но они по-прежнему видны сегодня, навсегда запечатлевшись в архитектуре, культуре, науке, технологиях и качестве жизни развитых стран. В следующий раз, когда вы посетите Лондон, Нью-Йорк, Токио, Париж, Амстердам или Берлин, автор этого эссе предлагает вам прогуляться и остановить свой взор на особенно впечатляющем или живописном виде города, чтобы поразмышлять об этом. Как гласит старая поговорка: “Мы должны пробраться сквозь тьму, чтобы увидеть свет”.

XVI. Триллион долларов: Банк и Фонд в постковидном мире #

“Все мы варимся в одном котле”.

– Кристин Лагард, бывший директор-распорядитель МВФ

В течение последних нескольких десятилетий политика Банка и Фонда в отношении развивающихся стран практически не изменилась. Конечно, было несколько поверхностных изменений, например, инициатива “Бедные страны с высокой задолженностью” (БСВЗ), в рамках которой некоторые правительства могут претендовать на облегчение долгового бремени. Но несмотря на новые формулировки даже эти беднейшие из бедных стран по-прежнему нуждаются в структурной перестройке. Ее просто переименовали в “Стратегию сокращения бедности”.

Действуют все те же правила: в Гайане, например, “в начале 2000 года правительство решило повысить зарплату гражданским служащим на 3.5% в свете падения покупательной способности на 30% в течение предшествующих пяти лет”. МВФ немедленно пригрозил исключить Гайану из нового списка БСКЗ. “Через несколько месяцев правительству пришлось пойти на попятную”.

Те же масштабные разрушения происходят до сих пор. Например, в отчете Международного консорциума журналистов-расследователей (ICIJ) за 2015 год было подсчитано, что за предшествующее десятилетие 3.4 миллиона человек были перемещены в результате реализации проектов, финансируемых Банком. К старым бухгалтерским играм, призванным преувеличить пользу от помощи, добавились новые.

Правительство США применяет 92% скидку к долгам бедных стран с высокой задолженностью, и все же американские власти включают номинальную стоимость списания долга в свои отчеты “ОПР” (официальной помощи развитию). Это означает, что они значительно преувеличивают объем предоставляемой помощи. Financial Times утверждает, что это “помощь, которой нет”, и заявляет, что “списание официального коммерческого долга не должно считаться помощью”.

Хотя Банк и Фонд действительно претерпели значительные изменения в последние годы, эти изменения не коснулись того, как эти организации пытаются формировать экономику стран-заемщиков. Изменения заключались в том, что Банк и Фонд сосредоточили свои усилия на странах, расположенных ближе к мировому экономическому ядру.

В исследовании Национального бюро экономических исследований (NBER) отмечается: “Программы МВФ для ряда европейских экономик, проводимые после 2008 года, практически по любым критериям являются самыми крупными за всю 70-летнюю историю МВФ”.

Самые крупные “спасения” МВФ в истории (Источник)

В исследовании поясняется: “С началом долгового кризиса доля обязательств МВФ в мировом ВВП достигла исторического максимума”. Исландия вступила в программу МВФ в 2008 году, за ней последовали Греция, Ирландия и Португалия.

Сумма спасения Греции под руководством МВФ составила ошеломляющие $375 миллиардов. В июле 2015 года “народное недовольство привело к голосованию ‘против’ на референдуме по вопросу о том, принимать ли условия кредита МВФ, которые включали повышение налогов, снижение пенсий и других расходов, а также приватизацию отраслей”.

Однако в итоге голос греческого народа не был услышан, а “правительство впоследствии проигнорировало результаты и приняло кредиты”.

В Греции и других европейских странах с низким уровнем дохода Фонд использовал ту же схему, что и в остальном развивающемся мире на протяжении десятилетий: нарушение демократических норм для предоставления миллиардов элите и навязывание жесткой экономии массам.

За последние два года в свете правительственных блокировок и ограничений, связанных с пандемией COVID-19, Банк и Фонд влили в страны сотни миллиардов долларов. Большее количество кредитов было выдано в более короткие сроки, чем когда-либо прежде.

Даже в конце 2022 года, когда процентные ставки продолжают расти, долг бедных стран продолжает увеличиваться, а сумма, которую они должны вернуть богатым странам, продолжает расти. История рифмуется, и визиты МВФ в десятки стран напоминают начало 80-х годов, когда под воздействием политики Федеральной резервной системы лопнул огромный долговой пузырь. За этим последовала самая разрушительная депрессия в странах третьего мира с 1930-х годов.

Нам остается только надеяться, что подобное не повторится. К сожалению, учитывая усилия Банка и Фонда по обременению бедных стран большими чем когда-либо прежде долгами, и исходя из того, что объемы заимствований исторически растут, мы можем с высокой долей уверенности заявить, что история повторится.

Даже там, где влияние Банка и Фонда ослабевает, в дело начинает вступать Коммунистическая партия Китая (КПК). В последнее десятилетие Китай пытался подражать динамике МВФ и Всемирного банка через свои собственные институты развития и через собственную инициативу “Пояс и путь”.

Как пишет индийский геостратег Брахма Челлани, “в рамках своей инициативы ‘Пояс и путь’ стоимостью в $1 триллион Китай поддерживает инфраструктурные проекты в стратегически расположенных развивающихся странах, часто предоставляя огромные кредиты правительствам последних. В результате страны попадают в долговую ловушку, которая делает их уязвимыми к влиянию Китая… Проекты, которые поддерживает Китай, часто направлены не на поддержку местной экономики, а на облегчение доступа Китая к природным ресурсам или на открытие рынка для его дешевых и некачественных экспортных товаров. Во многих случаях Китай даже посылает своих строителей, сводя к минимуму количество создаваемых для местного населения рабочих мест”.

Последнее, что нужно миру, – это очередная динамика слива средств Банком и Фондом, которые только вытягивают ресурсы из бедных стран, чтобы направить их печально известной геноцидами диктатуре в Пекине. Поэтому тот факт, что КПК столкнулась с проблемами в этой области, не может не радовать. Партия пытается расширить свой Азиатский банк инфраструктурных инвестиций более чем на $10 миллиардов в год, но сталкивается с целым рядом проблем в финансируемых ею по всему развивающемуся миру проектах. Некоторые правительства, как, например, в Шри-Ланке, просто не могут расплатиться. Поскольку КПК не может выпускать мировую резервную валюту, ей фактически приходится нести убытки. Из-за этого она вряд ли сможет приблизиться к объему кредитования системы, возглавляемой США, Европой и Японией.

Это, безусловно, хороший знак: пусть кредиты КПК и не сопровождаются обременительными условиями структурной перестройки, но они определенно не учитывают права человека. Фактически, КПК помогла защитить одного из клиентов “Пояса и пути” – президента Шри-Ланки Махинду Раджапакса – от обвинений в военных преступлениях в ООН. Если посмотреть на проекты партии в Юго-Восточной Азии (где она истощает бирманские ресурсы – минералы и древесину – и подрывает суверенитет Пакистана) и в Африке к югу от Сахары (где она, по сути, присваивает огромные территории), то они в значительной степени сводятся к тому же подходу, проявляющемся в виде кражи ресурсов и геополитического контроля, который веками практиковали колониальные державы, переобутые на новый лад.

Неочевидно, считают ли Банк и Фонд КПК антогонистом. В конце концов, Уолл-стрит и Кремниевая долина обычно довольно дружелюбно относятся к самым кровавым диктаторам мира, представляющим КПК. Китай остается кредитором Банка и Фонда, а его членство никогда не ставилось под сомнение, несмотря на геноцид уйгурского народа. До тех пор, пока КПК не мешает достижению общих целей, Банк и Фонд, вероятно, не возражают. Им хватает чем поживиться.

XVII. Из Аруши в Аккру #

“Те, кто обладает властью, управляют деньгами”.

– Делегаты Аруши, 1979 год

В 1979 году развивающиеся страны собрались в танзанийском городе Аруша, чтобы разработать альтернативный план структурной перестройки под руководством МВФ и Всемирного банка, в результате которой у заемщиков остались горы долгов и крайне ограниченные права голоса в отношении будущего мировой экономики.

“Те, кто обладает властью, контролируют деньги, те, кто контролирует деньги, обладают властью. Международная валютная система является одновременно функцией и инструментом господствующих властных структур”, – заявили делегаты.

Стефан Эйх в книге “Валюта политики” пишет: “Арушская инициатива акцентировала внимание на иерархическом дисбалансе международной валютной системы и была мощной попыткой настоять на политической природе денег, опровергая претензии на нейтральную техническую экспертизу”.

Эйх продолжает: “МВФ мог претендовать на нейтральную, объективную, научную позицию, но все научные данные, включая внутреннюю документацию Фонда, указывали на обратное. На самом деле Фонд прикрывался идеологией, объясняя отсталость отсутствием частных рынков, но систематически применял двойные стандарты, игнорируя аналогичный рыночный контроль в ‘развитых’ странах”.

Это перекликается с замечанием Шерил Пайер о том, что экономисты Банка и Фонда “окутали свой предмет мистикой, которая пугала даже других экономистов”.

“Они позиционируют себя, как высококвалифицированных техников, которые на основе сложных формул определяют ‘правильный’ обменный курс и ‘надлежащий’ объем эмиссии денег. Они отрицают политическое значение своей работы”.

Как и большинство левых высказываний в адрес Банка и Фонда, критика, прозвучавшая в Аруше, была в основном точной: эти учреждения основаны на эксплуатации и обогащают своих кредиторов за счет бедных стран. Но решения, предложенные в Аруше, – централизованное планирование, социальная инженерия и национализация – не попали в цель.

Делегаты Аруши выступали за упразднение Банка и Фонда и списание одиозных долгов – возможно, благородные, но совершенно нереалистичные цели. Кроме того, лучшим из разработанных ими планом действий было “передать власть в руки местных правительств” – не лучшее решение, учитывая, что подавляющее большинство правительств третьего мира являются диктатурами.

На протяжении десятилетий население развивающихся стран страдало от того, что их лидеры не могли определиться между продажей своей страны транснациональным корпорациям и внедрением социалистического авторитаризма. Оба варианта были разрушительными.

Именно в такой ловушке оказалась Гана с момента обретения независимости от Британской империи. Чаще всего ганские власти, независимо от идеологии, выбирали вариант заимствования из-за рубежа.

История сотрудничества Ганы с Банком и Фондом типична: военные лидеры, захватившие власть путем переворота только для того, чтобы принудительно внедрить структурную перестройку; падение реальной заработной платы с 1971 по 1982 год на 82% при сокращении расходов на здравоохранение на 90% и росте цен на мясо на 400% за тот же период; займы на строительство огромных “белых слонов”, таких как плотина Акосомбо, которая обеспечила энергией принадлежащий США алюминиевый завод за счет более чем 150,000 человек, заболевших речной слепотой и параличом в результате создания крупнейшего в мире рукотворного озера; а также истощение 75% тропических лесов страны в результате бурного роста деревообрабатывающей промышленности, производства какао и минералов при сокращении внутреннего производства продуктов питания. В 2022 году в Гану поступило $2.2 миллиарда помощи, что увеличило долг до рекордно высокого уровня в $31 миллиард. Это невероятная сумма, учитывая тот факт, что 50 лет назад долг составлял $750 миллионов.

С 1982 года, под “руководством” МВФ, ганский седи был девальвирован на 38,000%. Одним из главных результатов структурной перестройки, как и во всем мире, стало расширение добычи природных ресурсов Ганы. Например, в период с 1990 по 2002 год правительство получило лишь $87.3 миллиона от золота, добытого на на сумму $5.2 миллиарда. Другими словами, 98.4% прибыли от золотодобычи в Гане досталось иностранцам.

Как сказал ганский протестующий Лайл Пратт, “МВФ здесь не для того, чтобы снизить цены, не для того, чтобы обеспечить строительство дорог. Это их не волнует, им просто наплевать… Главная забота МВФ – убедиться, что мы создаем потенциал для выплаты кредитов, а не для развития”.

2022 год вызывает дежавю. В этом году ганский седи показал одну из худших динамик среди мировых валют, потеряв с января 48.5% своей покупательной способности. Страна столкнулась с долговым кризисом и, как и в прошлые десятилетия, вынуждена отдавать приоритет выплатам кредиторам, а не инвестициям в собственный народ.

В октябре этого года страну посетил МВФ. Если кредит будет предоставлен, это будет 17-м займом МВФ для Ганы со времени военного переворота 1966 года, осуществленного при поддержке ЦРУ. Это 17 уровней структурной перестройки.

Визит МВФ сродни визиту Мрачного жнеца. Такой визит может означать только одно: еще больше жесткой экономии, боли и, без преувеличения, смерти. Возможно, богатые и обеспеченные люди смогут выйти сухими из воды или даже обогатиться, но для бедных и рабочего класса девальвация валюты и растущие процентные ставки будут разрушительными. Это не та Гана 1973 года, о которой Шерил Пайер впервые написала в книге “Долговая ловушка”. Прошло 50 лет, и ловушка стала в 40 раз глубже.

Но, возможно, есть проблеск надежды.

С 5 по 7 декабря 2022 года в столице Ганы Аккре имел место визит иного рода. Вместо кредиторов, желающих взимать проценты с жителей Ганы и диктовать им свои отрасли, докладчики и организаторы Африканской биткоин-конференции собрались, чтобы поделиться информацией, инструментами с открытым исходным кодом и децентрализованными решениями, направленными на создание экономической деятельности вне контроля коррумпированных правительств и иностранных транснациональных корпораций.

Фарида Набурема – ведущий организатор конференции. Она выступает за демократию, за бедных, против банков и фондов, против авторитаризма и за Биткоин.

“Ключевой вопрос заключается в том, кто контролирует капитал и технологии, которые экспортируются в более бедные страны”, – пишет Фрида.

Можно утверждать, что Биткоин как капитал и как технология экспортируется в Гану и Того; он, конечно, возник не там. Но неясно, где он возник. Никто не знает, кто его создал. И ни одно правительство или корпорация не может его контролировать.

Владение биткоинами и криптовалютами на душу населения: страны с историей структурных перестроек МВФ, как правило, занимают лидирующие позиции (Источник)

Во времена золотого стандарта насилие колониализма подавило нейтральный денежный стандарт. В постколониальном мире фиатный денежный стандарт, поддерживаемый Банком и Фондом, развратил постколониальную структуру власти. Возможно, для Третьего мира сочетание постколониального и постфиатного мира будет правильным.

Сторонники теории зависимости, такие как Самир Амин, собирались на конференциях, подобных Аруше, и призывали к “отделению” бедных стран от богатых. Идея заключалась в следующем: богатство богатых стран объясняется не только их либеральной демократией, правами собственности и предпринимательской средой, но и кражей ресурсов и рабочей силы из бедных стран; остановите эту утечку и бедные страны смогут получить преимущество. Амин предсказал, что “строительство системы вне капитализма должно начаться на периферии”. Если мы согласимся с Алленом Фаррингтоном в том, что сегодняшняя фиатная система не является капитализмом, и что нынешняя долларовая система глубоко несовершенна, то, возможно, Амин был прав. Новая система, скорее всего, возникнет в Аккре, а не в Вашингтоне или Лондоне.

Как пишет Сейфедин Аммус, “развивающийся мир состоит из стран, которые еще не освоили современные промышленные технологии к тому времени, когда инфляционная глобальная валютная система начала заменять относительно надежную в 1914 году. Эта испорченная глобальная валютная система постоянно ставила под угрозу развитие стран третьего мира, позволяя местным и иностранным правительствам экспроприировать богатство, произведенное их народом”.

Другими словами, богатые страны встали на путь индустриализации до того, как они получили фиат, в то время, как бедные страны получили фиат до того, как они получили индустриализацию. По мнению Набуремы и других организаторов Африканской биткоин-конференции, единственным способом разорвать порочный круг зависимости может быть выход из фиата.

XVIII. Проблеск надежды #

“Ключевая проблема обычной валюты заключается в доверии, необходимом для ее функционирования. Мы вынуждены доверять центральному банку в том, что валюта не подвергнется девальвации, но история фиатных валют полна примеров нарушения этого доверия.”

– Сатоши Накамото

Каким бы ни был ответ на проблему бедности в странах третьего мира, мы знаем, что он не заключается в увеличении долга. “Бедным всего мира не нужен очередной ‘банк’, какими благими намерениями он ни был преисполнен. Им нужна достойно оплачиваемая работа, отзывчивое правительство, гражданские права и национальная автономия”, – заключает Шерил Пайер.

На протяжении семи десятилетий Всемирный банк и МВФ подавляли каждую из этих четырех составляющих.

В перспективе, говорит Пайер, “самая важная задача для тех жителей богатых стран, кто заботится о международной солидарности, – активно бороться за прекращение потока иностранной помощи”. Проблема заключается в том, что нынешняя система разработана и стимулируется с целью продолжения этого потока. Единственный способ изменить ситуацию – полноценная смена парадигмы.

Мы уже знаем, что Биткоин может помочь людям в развивающихся странах обрести финансовую свободу и вырваться из разрушенных систем, навязанных им коррумпированными правителями и международными финансовыми институтами. Эта самая инициатива и будет ускоренно продвигаться в Аккре в следующем месяце в противовес проектов Банка и Фонда. Но способен ли Биткоин действительно изменить динамику “ядро-периферия” в структуре власти и ресурсов в мире?

Набурема надеется на это и не понимает, почему левые в целом осуждают или игнорируют Биткоин.

“Инструмент, который способен позволить людям создавать богатство и обеспечивать к нему доступ независимо от институтов контроля, можно рассматривать и как левый проект. Как активист, считающий, что граждане должны получать зарплату в валюте, которая действительно ценит их жизнь и приложенные усилия, я убеждена, что Биткоин – это народная революция. Мне больно, что фермер в Африке к югу от Сахары зарабатывает лишь 1% от цены кофе на мировом рынке. Если мы сможем дойти до стадии, когда фермеры смогут продавать свой кофе в обход множества посреднических организаций напрямую покупателям и получать оплату своего труда в биткоинах, это в корне изменит их жизнь. Сегодня наши страны Глобального Юга по-прежнему занимают деньги в долларах США, но со временем наши валюты обесцениваются, и в итоге нам приходится возвращать в два-три раза больше, чем мы изначально брали в долг у наших кредиторов. А теперь представьте, если через 10 или 20 лет мы дойдем до стадии, когда биткоин станет глобальными деньгами, которые будут приниматься бизнесами во всем мире, когда каждая страна будет брать займы в биткоинах и тратить биткоины, и каждая страна будет выплачивать свои долги в биткоинах. В таком мире иностранные правительства не смогут требовать от нас возвращать им долги в валюте, которую мы должны зарабатывать, а они – просто печатать; и если они решат повысить процентные ставки, это не будет автоматически ставить под угрозу жизнь миллионов или миллиардов людей в наших странах. Конечно, Биткоин, как и любая инновация, будет сталкиваться с проблемами. Но вся прелесть в том, что эти проблемы можно решить с помощью мирного, глобального сотрудничества. 20 лет назад никто и не подозревал, каких удивительных вещей интернет позволит нам достичь сегодня. Никто не может с уверенностью сказать, каких удивительных достижений Биткоин позволит нам добиться через 20 лет. Дальнейшее продвижение заключается в пробуждении масс. Важно помочь им понять как работает система и осознать, что существуют альтернативы. Мы должны добиться того, чтобы люди смогли вернуть себе свободу, чтобы их жизнь не контролировалась властями, способными отобрать их свободу по щелчку пальцев, не неся за это никакой ответственности. Благодаря Биткоину мы постепенно приближаемся к этой цели. Поскольку деньги играют ключевую роль в нашем мире, тот факт, что мы теперь можем добиться финансовой независимости, очень важен для людей в наших странах, ведь мы стремимся отвоевать свои права в каждой области и в каждом секторе”.

В интервью для этой статьи сторонник дефляции Джефф Бут объясняет, что по мере приближения мира к биткоин-стандарту Банк и Фонд будут реже выступать в роли кредиторов, а чаще – в роли соинвесторов, партнеров или просто обеспечителей грантов. В силу неуклонного падения цен долг становится дороже и его труднее погасить. И если выключить денежный принтер США, бэйлауты прекратятся. Сначала, по его мнению, Банк и Фонд будут пытаться продолжать кредитовать, но именно тогда они впервые потеряют значительные суммы денег, так как страны в случае необходимости беспрепятственно объявят дефолт по мере перехода на биткоин-стандарт. Поэтому вместо бэйлаутов и структурных перестроек они смогут рассмотреть возможность совместного инвестирования, где они могут стать более заинтересованными в реальном успехе и устойчивости поддерживаемых проектов, ведь риск будет распределяться более равномерно.

Биткоин-майнинг также является одной из областей, способной внести потенциальные изменения. Если бедные страны смогут обменивать свои природные ресурсы на деньги, не связываясь с иностранными державами, то, возможно, их суверенитет сможет укрепиться, а не ослабнуть. Благодаря майнингу огромное количество энергии рек, углеводородов, солнца, ветра, тепла и океанов на развивающихся рынках может быть конвертировано непосредственно в мировую резервную валюту, не требуя ничьего разрешения. Прежде это не было возможным. Долговая ловушка кажется поистине неизбежной для большинства бедных стран, ведь она продолжает расти с каждым годом. Возможно, инвестирование в антифиатные резервы, услуги и инфраструктуру Биткоина – это выход и путь к ответному удару.

Биткоин, по словам Бута, может положить конец старой системе, которая субсидировала богатые страны за счет бедных. В старой системе периферия приносилась в жертву ради защиты ядра. В новой системе периферия и ядро могут сотрудничать. Сейчас, говорит он, долларовая система держит людей в бедности за счет дефляции заработной платы на периферии. Но если уравнять деньги и создать нейтральный стандарт для всех, динамика изменится. При едином денежном стандарте цены на рабочую силу будут неуклонно сближаться, а не отдаляться друг от друга. Нет термина, описывающего такую динамику, говорит Бут, потому что она доселе нам не встречалась. Он предлагает термин “принудительное сотрудничество”.

Бут называет способность США мгновенно выпускать любое количество новых долговых обязательств “кражей базовых денег”. Читатели могут быть наслышаны об эффекте Кантильона, когда находящиеся ближе всего к денежному принтеру, выигрывают от свежих денег, а те, кто дальше от него – страдают. Оказывается, существует и глобальный эффект Кантильона, когда США получают выгоду от выпуска мировой резервной валюты, а бедные страны за это расплачивается.

“Биткоин-стандарт положит этому конец”, – говорит Бут

Насколько одиозен мировой долг? Это триллионы долларов кредитов, созданных по прихоти диктаторов и неизбираемых наднациональных финансовых институтов, против желания людей на стороне заемщика. Нравственным поступком было бы списание этого долга, но, конечно, этого никогда не произойдет, потому что кредиты в конечном итоге представляют собой активы на балансе Банка и Фонда. Они всегда предпочтут сохранить активы и просто создать новый долг, чтобы выплатить старый.

“Пут” МВФ на суверенный долг раздувает самый большой пузырь в истории. Он больше пузыря доткомов, субстандартных ипотечных кредитов, и даже больше коронавирусного пузыря, вызванного искусственным экономическим стимулированием. Развернуть эту систему будет крайне болезненно, но это – единственное правильное решение. Если долг – это наркотик, Банк и Фонд являются дилерами, а правительства развивающихся стран – наркоманами; поэтому вряд ли какая-либо из сторон захочет остановиться. Но чтобы вылечиться, наркоманы должны пройти курс реабилитации. Фиатная система делает это практически невозможным. В системе Биткоина у пациента может не остаться другого выбора.

Как говорит Сейфедин Аммус в интервью для этой статьи, сегодня, если правители Бразилии хотят занять $30 миллиардов и Конгресс США согласен, Америка может щелкнуть пальцами и выделить средства через МВФ. Это политическое решение. Но, по его словам, если мы избавимся от денежного принтера, то эти решения станут менее политическими и начнут напоминать более взвешенные решения банка, осознающего связанные с займами риски.

За последние 60 лет господства банков и фондов бесчисленные тираны и клептократы были спасены – вопреки всякому финансовому здравому смыслу – лишь для того, чтобы природные ресурсы и рабочая сила их стран продолжали эксплуатироваться основными странами. Это было возможно, потому что правительство, находящееся в самом сердце системы, могло печатать резервную валюту.

Но кто будет выдавать эти высокорискованные миллиардные кредиты в обмен на структурную перестройку при биткоин-стандарте?

“Кто будет готов расстаться со своими биткоинами?” – спрашивает Аммус.

Информация оказалась полезной? Все материалы проекта 21 идея распространяются бесплатно и проект нуждается в твоей поддержке!

Поддержи проект