Как работает экономика, часть 1: Печать денег

Книга также доступна в видео и аудио форматах:

Недавно обедал с Чэнь Фонгом, моим другом из Creative Destruction Lab, где мы консультируем, множество стартапов в сфере технологий и инвестируем в них. Он также является профессором медицинского факультета Университета Калгари, соучредителем Calgary Scientic и членом Ордена Канады. Помимо пятидесяти или около того компаний, в которых Чен является консультантом и инвестором, он все еще находит время для работы в шести благотворительных фондах. Можно сказать, это был очень увлекательный вечер с человеком глубокого мышления. Во время ужина и после нескольких бокалов вина разговор зашел о растущем неравенстве во всем мире. Чен поделился со мной историей о своих родственниках.

Это произошло вскоре после финансового кризиса 2008 года. У Чена не было причин полагать, что его тесть и тёща были обеспокоены. Им было за восемьдесят, и они были финансово обеспечены. Этот крах не повлиял на их образ жизни. Но они наблюдали за реакцией правительств по всему миру на кризис и вспоминали то, что видели раньше. Он спросил их, почему они беспокоятся. Их ответ запомнился ему: “Сначала валютные войны, затем торговые войны, а потом настоящие”.

Возможно, то, что увидели тесть и теща Чена, было повторением сценария, который около восьмидесяти лет назад привел к экстремизму, политическим потрясениям и, в конечном итоге, к мировой войне. Этот сценарий предусматривал растущее неравенство и утрату надежды в больших слоях населения, что позволило новым политикам использовать этот клин для поляризации, стимулируя протекционизм и национализм.

В чем ошиблись эксперты #

Мы знаем, что 2008 год не был просто очередным экономическим спадом. Те события также не были чем-то, чего ожидала бóльшая часть экономического истеблишмента. Эксперты ожидали, что дела будут продолжать идти привычным им образом до тех пор, пока пыль не уляжется:

15 ноября, 2005 г.

“Что касается их безопасности, деривативы по большей части торгуются среди очень опытных финансовых учреждений и частных лиц, у которых есть значительный стимул понимать и использовать их должным образом. Ответственность Федеральной резервной системы заключается в том, чтобы гарантировать, что регулируемым учреждениям доступны хорошие системы и процедуры для обеспечения эффективного управления  портфелями деривативов и контроля рисков”.

- БЕН БЕРНАНКЕ, слушание для утверждения должности в Сенате.

15 ноября, 2005 г.

“Мы никогда не сталкивались со снижением цен на недвижимость в масштабе всей страны. Так что, по моему мнению, более вероятно, что движение цен на жилье замедлится, возможно, цены стабилизируются, что может немного снизить потребительские расходы. Однако я не думаю, что это собьет экономику с пути полной занятости”.

- БЕН БЕРНАНКЕ, интервью CNBC.

14 февраля, 2007 г.

“Слабость активности на рынке недвижимости и замедление роста цен на дома, похоже, не оказали значительного влияния на другие секторы экономики”.

- БЕН БЕРНАНКЕ, полугодовой отчет Конгрессу о денежно-кредитной политике. 

17 мая, 2007 г.

“Мы не ожидаем значительных последствий от рынка субстандартного кредитования на остальной сектор экономики или финансовую систему”.

- БЕН БЕРНАНКЕ, выступление в Чикаго

4 сентября, 2007 г.

“В обязанности Федеральной резервной системы не входит - и это было бы нецелесообразно - защищать кредиторов и инвесторов от последствий их финансовых решений”.

- БЕН БЕРНАНКЕ, интервью CNBC.

10 января, 2008 г.

“Федеральная резервная система в настоящее время не прогнозирует рецессию”.

- БЕН БЕРНАНКЕ, интервью CNBC.

16 июля, 2008 г.

“Fannie Mae и Freddie Mac хорошо капитализированы и им не грозит банкротство”.

- БЕН БЕРНАНКЕ, выступление перед Конгрессом.

18 сентября, 2008 г.

“Мы находимся в опасности широкого системного коллапса, и для его предотвращения необходимо срочно принять меры. Нам нужны полномочия на трату нескольких сотен миллиардов”.

- ХЭНК ПОЛСОН в Овальном кабинете.

18 сентября, 2008 г.

“За финансовым крахом, на грани которого мы сейчас находимся, всегда следует глубокая и продолжительная рецессия… Если мы не сможем этого предотвратить, следующее поколение экономистов будет писать не о 30-х годах, а о нашем времени”.

- БЕН БЕРНАНКЕ в Овальном кабинете.

28 октября, 2008 г.

“От этой нисходящей траектории экономических данных волосы встают дыбом. Становится совершенно очевидно, что мы находимся в разгаре серьезного глобального кризиса”.

- ДЖАНЕТ ЙЕЛЛЕН, стенограммы¹ ФРС.

Одним из немногих экономистов, который правильно охарактеризовал происходящее, был Нуриэль Рубини, профессор экономики Нью-Йоркского университета. В 2006 году, за два года до краха Lehman Brothers и погашения долгов банков за счёт налогоплательщиков, Рубини “выступил перед аудиторией экономистов на Международном валютном фонде и заявил, что кризис набирает обороты.”

Он предупредил, что в ближайшие месяцы и годы Соединенные Штаты, скорее всего, столкнутся с редким кризисом на рынке жилья, нефтяным шоком, резким снижением потребительского доверия и, в конечном счете, с глубокой рецессией. Он изложил мрачную последовательность событий: объявление дефолта домовладельцев по ипотечным кредитам; триллионы долларов ценных бумаг, обеспеченные ипотекой, терпят крах по всему миру и глобальная финансовая система останавливается. Эти события, по его мнению, могли бы парализовать или уничтожить хедж-фонды, инвестиционные банки и другие крупные финансовые учреждения, такие как Fannie Mae и Freddie Mac.²

Справедливости ради стоит отметить, что в прошлом Рубини не замечал признаков рецессии. Но на этот раз он оказался прав. Годы слабого кредитования в сочетании с финансовой инженерией создали в США беспрецедентный пузырь на рынке жилья. Когда жилищное строительство начало разрушаться, взаимосвязи, вызвавшие этот рост, также распались. Эти связи носили глобальный характер и представляли угрозу всей экономической системе.

Не жилье само по себе стало причиной пузыря 2008 года. Если бы не жилье, то легкодоступный кредит предоставлялся бы в каком-то другом месте. Продолжающийся рост долга, не подлежащего погашению, лежал в основе жилищного кризиса и будет в основе следующего кризиса. Пузырь лопается, когда люди однажды понимают, что долг никогда не будет погашен. В этот момент кредитование прекращается; поскольку легкодоступное кредитование было основной причиной роста, это приводит к коллапсу активов. Именно это вызвало формирование пузыря акций технологических компаний в начале 2000-х годов. Именно это вызвало кризис в Греции и сегодняшний кризис в Венесуэле.

Многие считают, что система стала намного устойчивее. Что у нас есть меры финансового контроля для защиты от коллапса, подобного тому, что произошел в 2008 году. Что причина хорошо понятна - кредиты на жилье для малоимущих и связанные с этим токсичные активы. Если вы в это верите, взгляните еще раз на представленную выше хронологию, чтобы еще раз оценить заявления экспертов в преддверии этого кризиса. Возможно, недвижимость как актив стала безопаснее, но система - нет.

Поскольку рост кредитования во всем мире не останавливается, перед нами не что иное как спекуляции относительно того, где возникнет следующий кризис. Фактически, сейчас эта игра переходит на валюты и на всю экономическую систему, построенную на их основе.

Финансовая система, основанная на кредите, представляет собой всего лишь обмен сегодняшних денег на деньги в будущем. Я даю вам доллары сегодня и временно теряю возможность извлекать выгоду от своих денег в обмен на большее их количество в будущем. Имеет место и обратная ситуация: вы получаете выгоду от бóльшего количества денег сегодня и меньшего завтра, поскольку вы выплачиваете кредит плюс проценты.

Эта система работает на доверии - уверенности в том, что вы заплатите столько, сколько обещали. Это относится и к человеку, и к компании, и к правительству. Уберите доверие, и это повлияет на кредитоспособность человека или компании. Уберите доверие из системы, и вся система может очень быстро развалиться.

Мир в равновесии #

Мировые экономики можно рассматривать как одну большую экономику, основанную на доверии, взаимоотношениях, движении денег и долга. Это означает, что ни одно отдельное значение валового внутреннего продукта (ВВП) страны не может рассматриваться изолированно.

Существует четыре компонента, из которых складывается ВВП:³

1. Потребительские расходы или личное потребление (C),
2. Инвестиции (I),
3. Чистый экспорт (Х),
4. Государственные расходы (G).

Математическая формула для расчета компонентов ВВП (Y) проста: Y = C + I + X + G. ВВП сводится к взаимодействию этих четырех компонентов. Страны полагаются в первую очередь на различные механизмы, поскольку вводные данные не статичны. ВВП показывает, как каждая страна управляет всеми четырьмя факторами. Вдобавок он также указывает вам, что правительство ценит больше всего для стимулирования своей экономики и создания рабочих мест. Страны с более высокими доходами обычно полагаются на потребительские расходы как на основной фактор роста ВВП, в то время как страны с более низкими доходами, скорее всего, будут зависеть от чистого экспорта. Эти метрики конкурируют друг с другом: например, в странах с более высокими доходами потребительские расходы естественным образом увеличиваются, но поскольку их рабочие места оплачиваются выше, их экспорт в другие страны оказывается в невыгодном положении из-за более высокой стоимости.

Это также означает, что когда политики говорят о профиците или дефиците торгового баланса со своими торговыми партнерами, понимая только одну часть уравнения, это полная чушь. Математически мировой торговый баланс должен быть равен нулю: на каждого покупателя должен быть продавец, а на каждого продавца должен быть покупатель.

Давайте посмотрим на торговые отношения между Соединенными Штатами и Китаем в качестве примера. Китай имеет торговый дефицит с Соединенными Штатами, а это означает, что Соединенные Штаты импортируют из Китая больше, чем экспортируют. Многие, в том числе нынешний президент США, утверждают, что это несправедливо. Вот как на самом деле складывается баланс между двумя странами. Почти 70% ВВП США составляют потребительские расходы; в Китае потребительские расходы составляют лишь около 30% ВВП. В Китае стимулирование производства требует сохранения более низких заработных плат (по сравнению с миром), налоговых льгот для производства и распределения, а также инвестиций в автоматизацию для достижения производства, которое позволит их экспорту выиграть на мировом рынке. И наоборот, чтобы поддерживать потребительские расходы на уровне 70% экономики, Соединенным Штатам необходимы относительно более высокие заработные платы, высокий уровень кредитования с низкими процентными ставками (долг по финансированию, который увеличил расходы) и более низкие налоги. Налоговые льготы Дональда Трампа, принятые 2 ноября 2017 года привели к 1) увеличению потребительских расходов и росту экономики - другими словами, я дам вам больше денег, и вы их потратите, что приведет к краткосрочному росту ВВП и рабочих мест; 2) увеличению торгового дефицита с Китаем, поскольку потребители покупали больше импортной продукции, а также 3) увеличению дефицита бюджета США в 2018 году почти до 800 миллиардов долларов. По оценкам Бюджетного управления Конгресса, за десять лет одно только снижение налогов увеличит государственный долг США на 2,28 триллиона долларов.

Таким образом, каждая страна поддерживает политику, стимулирующую свою сторону уравнения с помощью государственного вмешательства. Если в любой экономике какая-либо из этих переменных изменится слишком быстро, это приведет к хаосу, поскольку основная часть соответствующей экономики может рухнуть.

Понимание этого баланса и принятие обоснованных решений важно, потому что мы все живем в одном мире; каждая сторона отношений влияет на другую. Растущий потребительский класс в Китае вполне мог бы помочь мировой экономике, но для этого китайским работникам нужно будет платить больше. И если американские рабочие захотят продавать свою продукцию Китаю, им придется зарабатывать меньше. Я уверен, что многие в США, разочарованные ролью Китая как производителя, не согласились бы на рабочие недели 9-9-6 (с 9:00 до 21:00, шесть дней в неделю) при средней заработной плате в $1,400 в месяц. Именно так трудятся многие их китайские коллеги.

Такой же баланс наблюдается во всем мире. Когда Европейский Союз принял единую валюту, евро увеличил покупательную способность Греции, Италии, Испании, Португалии и других стран, валюты которых ранее имели более низкую стоимость. Жители Греции, например, смогли покупать больше товаров в Германии, которая является третьим по величине экспортером в мире. Немецкие банки были рады финансировать кредиты Греции, и обе страны быстро увеличили свой ВВП - одна за счет экспорта, а другая за счет потребительских расходов. Немецкие банки предоставляли Греции деньги, чтобы та могла покупать товары из Германии. Делалось это в ожидании, что Германия позже получит еще больше денег обратно. Когда стало понятно, что Греция, похоже, не сможет вернуть долг, ее настиг кризис. Если бы Греция отказалась от кредитов, она была бы не единственной пострадавшей. Немецким банкам, выдающим займы, пришлось бы списать долги, что привело бы к замедлению экономики Германии.

То же самое происходит между Китаем и США, но не самым очевидным образом. Одним из последствий торговли с США является скупка Китаем государственных долгов США. Сейчас Китай обладает резервами США на сумму более $1.1 триллиона и возглавляет глобальный список держателей казначейских облигаций США. Как и в случае с Германией, предоставляющей займы Греции, это можно рассматривать как финансирование со стороны продавца. Подобное предложение вы могли бы получить у автодилера: я предоставляю вам дешевый капитал, чтобы вы приобрели мои товары, и в долгосрочной перспективе я заработаю больше. Это также помогает обеспечить рынок США для китайского экспорта, поддерживая низкие процентные ставки, чтобы потребители тратили больше. Но Китай не может приостановить покупку государственных облигаций, не разрушив при этом свою собственную экономику, потому что тогда процентные ставки в США поднимутся намного выше и нанесут ущерб потребительским расходам, что в свою очередь обрушит экономику Китая. Это петля обратной связи во взаимосвязанных экономиках.

А без продолжающихся расходов, финансируемых за счет долга, это было бы все равно, что проколоть булавкой воздушный шарик, потому что экономический рост обрушится, и вся правда вдруг раскроется. Естественная тенденция технологической дефляции.

Когда экономики и высокооплачиваемые рабочие места находятся под угрозой, самым простым выходом для политиков будет обвинить поставщиков или сыграть на ситуации, чтобы получить краткосрочную выгоду и отложить решение проблемы в долгий ящик. Это игнорирует влияние технологического роста и лишь способствует усилению глобальной напряженности. Возвращение рабочих мест в угледобывающей промышленности в то время, когда углеводороды заменяются возобновляемыми источниками энергии, сродни обучению сотен тысяч кузнецов, когда на смену лошади и повозке пришел автомобиль. Это никоим образом не борется с корневой причиной исчезновения рабочих мест - технологией. Это также не позволяет сосредоточиться на наиболее важных рабочих процессах или вещах, которые необходимо сделать для обеспечения будущего.

Поиск внешних виновных также игнорирует десятилетия государственной политики, которая уже привела к тому, что долг большинства стран превышает разумные пределы, и при этом продолжает расти гораздо быстрее их экономик. Это, в свою очередь, дестабилизирует ситуацию, и обслуживание долга все сильнее замедляет экономики, а в конечном итоге и вовсе станет невозможным.

Понци-экономика #

В своей книге “Между долгом и дьяволом” Адэр Тернер, бывший председатель Управления финансовых услуг Соединенного Королевства, которое регулировало индустрию финансовых услуг, ведет читателей по пути неограниченного заимствования компаниями и частными лицами, которые финансируют это заимствование не путем создания бóльшего количества товаров и услуг, а полагаясь на инфляцию цен на активы, которыми они уже обладают. Это, в свою очередь, способствует инфляции цен на активы, люди накапливают еще больше долгов и, как хомяки в колесе, продолжают вращаться, пока не вылетят из колеса или не рухнут наземь.

Если долг растет гораздо быстрее, чем экономика страны, как предугадать, когда музыка затихнет? Заметить подобное непросто, потому что из-за инфляции цен на активы отдельным людям, компаниям и даже странам дела могут показаться намного лучше, чем на самом деле. В преддверии 2008 года экономика казалась очень сильной, поскольку люди в Соединенных Штатах использовали новообретенный прирост стоимости активов своего дома, чтобы брать кредиты на автомобили, лодки и отпуска. Но когда стоимость актива (в данном случае недвижимости) падает, долг все равно необходимо выплатить. Мы обманываем себя, полагая, что активы, такие как акции или жилье, всегда растут в долгосрочной перспективе, потому что так было всегда. Нам следует задаться вопросом, выросли ли бы те же самые активы за последние двадцать лет, если бы за это время в экономику не было влито 185 триллионов долларов нового капитала. Когда это прекратится, а это в конечном итоге произойдет, все изменится очень быстро.

Если для достижения экономического роста требуется постоянно увеличивающийся рост кредитования, чем тогда наша экономика отличается от схемы Понци? Схема Понци создает иллюзию прибыли, поскольку она платит ранним инвесторам средствами, полученными от поздних инвесторов. Несмотря на то, что эта схема является мошеннической, на первых порах она может показаться успешным капиталовложением, поскольку ранние инвесторы всегда хвастаются своей прибылью. Поскольку для выплаты инвесторам требуется все больше и больше капитала, это продолжается до тех пор, пока новые инвесторы в нижней части пирамиды не замедлятся настолько, чтобы прекратить выплаты ранним инвесторам, что приводит к краху всей системы. В какой момент долг замедлится настолько, чтобы уничтожить всю систему? Когда будущее перестанет компенсировать прошлое?

Чтобы поддерживать работу системы, денежно-кредитная политика во всем мире имеет целевые уровни инфляции. С точки зрения долга это имеет смысл: инфляция упрощает погашение долга, потому что вы выплачиваете вчерашний долг, когда доллары стоили дороже, средствами из будущего, когда доллары становятся менее ценными. В Соединенных Штатах в 1970 году заработная плата в 3.25 доллара в час имела такую же покупательную способность, как сегодня плата в размере 25 долларов в час. Билет в кино, который стоил $1.55 в 1970 году, сегодня стоит более $9. Галлон бензина в 1970 году стоил 36 центов, сегодня это $2.98. Долг, который вы взяли на себя тогда и который обошелся вам в 100 часов работы (325 долларов), можно было бы погасить за 13 часов работы сегодня. Даже с учетом процентов, вы можете остаться в плюсе в этой ситуации.

Однако для тех, кто не может получить доступ к долгу и вложить его в растущие в стоимости активы, инфляция приносит ущерб, потому что их доллары теряют ценность.

А поскольку инфляция со временем снижает ценность вашей валюты, нам стоит задаться вопросом: разве валюта не основана на доверии к ее же стоимости? И не означает ли это, что, устанавливая целевые уровни инфляции, правительства ставят перед собой заявленную цель подорвать это доверие?

Дешевые деньги #

Можно ли исправить ситуацию? Давайте рассмотрим кризис 2008 года, чтобы ознакомиться с возможными вариантами развития событий.

Во взаимосвязанной экономике, движимой кредитом и все большим долгом, простых вариантов решения не существует. Как только цены на жилье рухнут, правительства смогут 1) оказать помощь банкам и рискованным компаниям, и тем самым вызвать моральный риск, или 2) рискнуть вызвать всемирную депрессию, поскольку доверие к финансовой системе рухнет, а рынки остановятся. Они выбрали первый вариант: оказать помощь банкам и рискованным компаниям и тем самым создать моральный риск.

У нас нет возможности достоверно выяснить, насколько масштабным и продолжительным был бы ущерб, если бы правительства и центральные банки мира не оказали массированную поддержку для спасения экономической системы. Сейчас мы можем лишь высказывать свои мнения в качестве сторонних наблюдателей, но политики в то время имели дело с изменениями в реальном времени. Более того, они не могли учесть всех факторов в условиях взаимосвязанной глобальной экономики, которая могла бы остановиться, причинив гораздо больший ущерб, чем мы можем себе представить. Они знали, что каждое решение будет рассматриваться под микроскопом и подвергаться сомнению в течение нескольких поколений.

Тем не менее, они сделали выбор, который изменил капитализм, подарив многим создателям хаоса безрисковую прибыль за счет налогоплательщиков. Используя количественное смягчение в США и другие меры монетарного смягчения по всему миру, центральные банки и правительства решали, кто выиграет, а кто проиграет. И именно последствия этих решений второго и третьего порядка сеют семена недовольства во всем мире.

Количественное смягчение означает вливание ликвидности в экономику центральным банком. Чтобы ввести ликвидность, необходимо создать новые доллары и доставить их в экономику. Многие называют первую часть “печатью новых денег”, хотя на самом деле деньги не обязательно печатать - их можно просто предоставить центральному банку в качестве кредита на балансе. Например, баланс Федеральной резервной системы США увеличился с чуть менее 900 миллиардов долларов в 2008 году до примерно 4 триллионов долларов сегодня.

Доставка новосозданных денег в экономику осуществляется различными способами, такими как масштабные покупки активов в государственном и частном секторах. Примером может послужить Программа помощи проблемным активам, в рамках которой правительство покупает токсичные или неэффективные активы. Поступая таким образом, правительства избавляют балансы корпораций от плохих активов и вместо этого предоставляют им новый капитал.

Другой способ привлечь новые деньги в систему - это прямая выдача кредитов коммерческим банкам. В Соединенных Штатах в 2008 году банкам был предоставлен доступ к займам федеральных средств по нулевой процентной ставке. Затем банки могли бы выдавать эти доллары в долг под более высокие процентные ставки, чтобы со временем восстановить свои нарушенные балансы. Некоторые небанковские организации того времени, такие как Morgan Stanley и Goldman Sachs, изменили свои уставы и стали банками, чтобы также получить доступ к свободным деньгам. Без этой возможности многие банки и инвестиционные банки объединились бы, были куплены за гроши или полностью обанкротились.

Однако по своей природе количественное смягчение также вызывает девальвацию валюты, даже если девальвация не является первоочередной целью. Количество активов во владении правительства на самом деле не увеличивается; правительство просто представляет свои активы большим количеством единиц валюты, что означает, что каждая единица валюты стоит меньше - как если бы разрезать пиццу на двенадцать кусков вместо восьми или разделить имущество между десятью наследниками вместо девяти. Сразу после объявления о первом раунде количественного смягчения доллар США потерял в цене, а покупательная способность других валют, где смягчение было заметным, также упала и осталась в равновесии с долларом США. В результате, если вы были держателем долларов США или наличных денег, ценность ваших сбережений упала. Если вам платили в долларах США, ваша зарплата уменьшилась. Хотя вы, вероятно, не замечали этого, пока цены на топливо не выросли по отношению к вашей зарплате. По мере ослабления американской валюты цены на активы во всем мире росли в унисон.

Цены на нефть являются хорошим тому примером, поскольку нефть является активом с ограниченным предложением. Если валюта страны теряет ценность, и стране необходимо импортировать нефть, ей необходимо использовать больше своей валюты, чтобы купить то же количество нефти. Благодаря трем раундам количественного смягчения в США цены на нефть выросли с $30 за баррель до более чем $100. В странах с развитыми секторами природных ресурсов, чье предложение ограничено, стоимость национальных валют выросла одновременно со смягчением денежной политики в Соединенных Штатах. Например, в моей стране, Канаде, богатой природными ресурсами, нефть, золото, древесина и другие сырьевые товары являются основными движущими силами экономики. Канадский доллар, который обычно торгуется на уровне около 75 центов за доллар США, после 2008 года вырос почти до рекордного уровня по отношению к доллару США. Валюты других стран с крупными секторами природных ресурсов, таких как Бразилия, Россия и Саудовская Аравия, также продемонстрировали рост. И вместе с этим, зарплаты в трудовом секторе также выросли по сравнению с США.

Существует тесная связь между стоимостью валюты и уровнем оплаты труда. Страна, которая девальвирует свою валюту, также косвенно снижает уровень оплаты труда по сравнению со странами-конкурентами, что может способствовать некоторому росту занятости в краткосрочной перспективе, поскольку ее товары обходятся покупателям дешевле в других странах. Например, если курс тайского бата упадет к доллару США, а тайские рабочие по-прежнему будут получать ту же зарплату, товары, производимые Таиландом, будут стоить покупателям из США меньше, что может способствовать росту рабочих мест в Таиланде в краткосрочной перспективе, поскольку больше покупателей из США будут приобретать эти товары. Но затраты тайских рабочих на все необходимые им импортные товары, могут возрасти прямо пропорционально девальвации местной валюты.

Страны часто девальвируют валюту, чтобы поддержать свой экспорт. Но в глобально связанном мире, где множество стран заботится о собственных национальных интересах и рабочих местах, такой подход становится все менее обоснованным. Другие страны, пытающиеся конкурировать за столь же дефицитные рабочие места, девальвируют свою валюту, чтобы избежать коллапса своих экономик. Эта гонка за обесцениванием валют способствует дополнительному росту мировых активов. И бесконечная чехарда снижения стоимости валют служит лишь краткосрочным решением. Дело в том, что рост цены на активы значительно опередит появление новых рабочих мест и повышение заработных плат. Это не позволит рабочему классу идти в ногу с ростом цен на активы.

Как писал экономист Джон Мейнард Кейнс:

Говорят, Ленин заявлял, что лучший способ разрушить капиталистическую систему - это обесценивание валюты. Путем постоянной инфляции правительства могут тайно и незаметно конфисковать значительную часть богатства своих граждан. Этим методом они не только конфискуют сбережения, но делают это произвольно, и хотя этот процесс приводит к обеднению многих, некоторых он фактически обогащает. Такой род произвольного перераспределения богатства наносит удар не только по безопасности, но и по уверенности в справедливости существующего распределения богатства. Те, кому система приносит непредвиденные доходы, превышающие не только их заслуги, но и их ожидания и даже мечты, становятся “спекулянтами”. Они превращаются в объект ненависти буржуазии, которую инфляционизм довел до нищеты не меньше, чем пролетариат. Поскольку инфляция продолжается, а реальная стоимость валюты сильно колеблется из месяца в месяц, все постоянные отношения между должниками и кредиторами, которые образуют фундамент капитализма, становятся настолько беспорядочными, что практически теряют смысл, и процесс обретения богатства первращается в азартную игру и лотерею.⁴

Изменение правил #

Со временем правительства теряют рычаги давления и не могут существенно изменить правила игры. Причина тому - обязанность других стран сохранить свои рабочие места, вынуждающая их проводить девальвацию своих валют. Следующим шагом становятся пошлины и торговые войны. Именно об этом и говорили родители Чена.

Многие политики по всему миру приходят к власти благодаря обещаниям закрыть границы. Среди них и Дональд Трамп, который был избран на протекционистской платформе “Америка прежде всего”. Он также пообещал устранить торговый дефицит с Китаем, но лишь наблюдал как тот продолжает расти, достигая исторических максимумов. При этом, любимым оружием в его арсенале являются тарифы.

Могут ли тарифы улучшить ситуацию? #

Последнее введение масштабных тарифов в Соединенных Штатах закончилось не очень удачно. В 1930-е годы у США была та же цель, что и у многих стран сегодня. Сворачивание кредитной экспансии по всему миру привело к Великой депрессии, и рабочие места в американском сельскохозяйственном секторе нуждались в защите от иностранной конкуренции. В связи с этим США приняли Закон о тарифах Смута-Хоули, названный в честь принимавших его конгрессменов. Этот закон повысил тарифы для защиты рабочих мест, но резко недооценил последовавшую реакцию других стран. Они наивно полагали, что смогут сохранить существующий экспорт, одновременно защищая свою экономику от импорта. В итоге развязались торговые войны, когда Канада и Европа приняли ответные меры и повысили тарифы на американские товары. Считается, что это продлило Великую депрессию и усугубило положение тех самых фермеров, для защиты которых и был выпущен закон о тарифах.

Мы видим как тот же процесс протекает сегодня во всем мире: каждая страна принимает ответные меры, прибегая к своим методам. Наши экономики и страны взаимосвязаны, как и наши люди. Ни одна страна не существует в изоляции.

Есть ли альтернатива? #

Давайте на мгновение представим мир, в котором руководители центральных банков решили дать коммерческим банкам обанкротиться, что, по мнению многих, было бы правильным курсом действий - капитализм на самом деле требует подобную чистку. По состоянию на конец 2008 года никакой помощи не было. Никакого количественного смягчения. Это несложный мысленный эксперимент.

Цены на активы обваливаются. Прекращается обслуживание кредитов по этим активам. Бóльшая часть банковской системы рушится. Только лучшие займы могут быть погашены. Многие лишаются средств, поскольку коллапс уничтожает всех, кто пошел на ненужный риск - мы с вами и многие другие инвесторы, которые неправильно оценили принятые нами риски. Кроме того, еще больше людей может потерять средства из-за отсутствия ликвидности в системе, а это означает, что некоторые считавшиеся безопасными инвестиции также терпят неудачу. Этот результат может привести к настолько серьезной депрессии, что Великая депрессия будет напоминать прогулку в парке. Но в таких условиях твердые доллары резко взлетели бы в цене, и обладатели сбережений и наличных стали бы приобретать чрезвычайно дешевые активы, заключать выгодные сделки и зарабатывать состояния.

Представьте, как кардинально может измениться ваша жизнь. Стоимость недвижимости не будет и отдаленно напоминать сегодняшнюю. Акции, вероятно, будут находиться вблизи исторических минимумов. Наши политики вели бы себя по-другому; на самом деле, некоторые из них перестали бы быть нашими политиками, потому что их бы уничтожили их долги и обвал цен на активы.

Смягчение денежно-кредитной политики и искусственно заниженные процентные ставки стали грандиозным экспериментом, разыгранным на мировой арене без полного учета предстоящих последствий. Для богатых и тех, чьи активы оказались искусственно раздуты, этот эксперимент оказался успешным. Но давайте не будем лукавить: бóльшая часть богатства и привилегий, которыми мы наслаждаемся сегодня, возникла не благодаря нашей изобретательности или упорному труду, а потому что правительства мира решили печатать деньги. Стоимость наших активов, включая недвижимость и акции, достигла высот, недостижимых в отсутствие печати денег.

Тем временем те, кому не удалось обзавестись активами, оказываются на все сильнее ускоряющейся беговой дорожке, удержаться на которой становится все сложнее.

Складывается впечатление, что мы живем в Мире Бизарро, где все наоборот. Действие комикса Бизарро, созданного Дэном Пираро, происходит не на сферической Земле, а на Ялмезе (Земля наоборот) кубической формы. В одном из выпусков, снятом в апреле 1961 года на основе комикса Бизарро, продавец ведет оживленную торговлю, продавая облигации Бизарро, которые “гарантированно принесут вам убытки”. Сегодня эта шутка стала реальностью. Во многих странах банки навязывают отрицательные ставки: деньги лучше сберегают ценность, хранясь под матрасом, чем в банке.

Так что, по мере того как рынок празднует все большее стимулирование со стороны правительств, а акции и цены на жилье продолжают расти, рынку также следует “праздновать” раскол в наших обществах. Как сказал в 2018 году Пол Волкер, бывший председатель Федеральной резервной системы: “Основная проблема заключается в том, что мы превращаемся в плутократию. У нас есть огромное количество чрезвычайно богатых людей, которые убедили себя, что они богаты, потому что они умны и конструктивны”.⁵

Я вырос в мире, где я верил, что нет ничего невозможного, и что упорный труд и изобретательность вознаграждаются. Я все еще в это верю. Я также верю в капитализм, где риск и вознаграждается, и наказывается, и где свободный рынок является последним арбитром вашей ценности. Вот почему мне так больно видеть, как разрушается капитализм. Рынок, в котором правительство решает, кто выигрывает, а кто проигрывает, - это не что иное, как клановый капитализм, где богатство достигается не создаваемой вами ценностью и не через риски, на которые вы идете, а политической системой, которая вознаграждает своих инсайдеров.

И на каждого победителя в этой системе приходится множество проигравших. Их расходы на продукты питания, жилье, топливо и здравоохранение растут, потому что их деньги и заработная плата теряют ценность. Активы, которыми они никак не завладеют, стремительно дорожают. Они чувствуют давление несправедливой системы.

Им, как и вам, не известно, что принес этот обмен; никому также не известно, что в этом обмене было утеряно. Но всем ясно, что что-то здесь не так, и нам это надоело.